— Шрамы — как книга подвигов мужчины. Твою книгу читать интересно, — ответила Элин.
Я улыбнулся, хотя это причинило мне дополнительную боль.
— Х-ха! — Я развернул Брейта, и братья вслед за мной поскакали на юг.
В пути под действием мази Икатри мое лицо постепенно заживало, обгоревшая до мяса плоть затягивалась кожей, безобразно морщившейся рубцами. Справа ты настоящий красавец, Йорг Анкрат, а слева — ну просто чудовище. Кто-то мог бы сказать, что это проступает моя истинная сущность. Боль практически исчезла, но вместо нее появилась неприятная стянутость, и где-то внутри горело. Наконец-то я мог есть. Но изобилие столов герцога удалялось все дальше и дальше, а на меня набросился нестерпимый голод. Голод — спутник бродяг и путешественников по бесконечным дорогам. Трясясь верхом изо дня в день по дорогам империи, ты ешь только то, что взял с собой или украл, и что ни попадет в пустой живот, все кажется очень вкусным. Если у тебя не текут слюнки при виде заплесневелого куска сыра, значит, ты не голоден.
В Логове повара готовили глазированную медом оленину и подавали ее с запеченным сони, сбрызнутым розмариновым маслом, чтобы пробудить мой аппетит. После многих дней в седле мой аппетит может пробудить любая еда, и горячая, и холодная, и предпочтительно — но необязательно — если это животное. Оно на момент поедания не должно двигаться и до попадания в котел обязано было иметь в наличии позвоночник.
В первый вечер вокруг походного костра мы сидели поредевшей компанией — не было самого маленького и самого большого. Я смотрел в огонь и ощущал покалывание в челюсти, несмотря на чудодейственную мазь.
— Я скучаю по мальчишке, — удивил меня Грумлоу.
— Ну да. — Сим сплюнул.
Красный Кент, полировавший свой топор, поднял голову.
— Он не подвел, Йорг?
— Он спас нас обоих, меня и Горгота, — ответил я. — И он прикончил Ферракайнда, в результате чего и сам погиб.
— Герой, — сказал Роу. — Безбожный был выродок этот мальчишка, но в нем горел огонь, его сам Господь создал.
— Макин, — окликнул я.
Он посмотрел на меня, в его глазах отражался огонь.
— Поскольку Коддин дома… — я замолчал на полуслове, поняв, что впервые назвал Логово домом. — Поскольку Коддин дома, а нубанца с нами нет…
— Да? — Макин ждал продолжения моей мысли.
— Я говорю, если я буду… скажем, немного жестоким, скажи мне об этом. Договорились?
Макин прикусил свои пухлые губы, а затем шумно сквозь зубы втянул воздух.
— Попытаюсь, — ответил он. Он пытался все эти годы, я знал это, но сейчас я дал ему обещание.
