Но она знала, что хотела.
— Ты убил Галена, — сказала она, сверкая глазами.
— Это правда, — подтвердил я. — Еще мгновение, и он бы вонзил мне меч в спину.
Она не стала этого отрицать.
— Убирайся к черту, — сказала она.
— Ты скучала по мне? — спросил я и улыбнулся, потому что был просто рад ее видеть, дышать с ней одним воздухом.
— Нет. — Но ее губы дернулись, и я понял, что она думала обо мне. Я понял это, и странным образом меня это обрадовало.
Она вскинула голову, развернулась и пошла, медленно, словно преследуя свои мысли. Я смотрел на изгиб ее шеи. Катрин была одета в костюм для верховой езды из кожи и замши, сочетание коричневого и приглушенно-зеленого. Солнечный свет выхватил сотни рыжих искр в ее вьющихся волосах.
— Ненавижу тебя, — сказала она.
Лучше, чем равнодушие. Я пошел за ней следом.
— Король, а воняешь, как смерд, — сказала она.
— То же самое ты сказала при нашей первой встрече, — напомнил я ей. — По крайней мере, это честный запах, так пахнет дорога. Запах лошади и пота. Придворные интриги воняют куда хуже. По крайней мере, для меня.
Она пахла весной. Я подошел почти вплотную, и она не ушла от меня. Я стоял очень близко и чувствовал силу, текущую между нами, от нее покалывало кожу, она проникала внутрь, от нее дрожали пальцы. Стало трудно дышать. Я хотел Катрин.
— Ты не хочешь меня, — сказала она, словно я выразил свое желание вслух. — И я тебя не хочу. Ты просто мальчишка, один из самых порочных и жестоких. — Она плотно сжала губы, но они не потеряли своей желанной привлекательности.
Я видел изгибы ее тела и желал ее так, как ничто иное в этом мире. А желаний у меня была тьма-тьмущая. Я не мог говорить. И вдруг я почувствовал, как мои руки непроизвольно тянутся к ней, с большим трудом удалось их сдержать.
— Какой интерес у тебя может быть к сестре, блуднице из рода Скоррон? — спросила она и вновь нахмурилась.
Ее вопрос заставил меня улыбнуться и вернул дар речи.
— Что? Мне следует быть рассудительным и благоразумным? Это плата за взросление? Слишком высокая плата. Если я не могу не любить женщину, которая заменила мне мать… не могу из глупого ребячества обижать… о, это слишком высокая цена, поверь.
И снова ее губы дернулись — призрачный намек на улыбку.
— Моя сестра — блудница? По правде говоря, у меня нет тому никаких свидетельств, — сказал я.
Катрин натянуто улыбнулась и погладила юбку, глядя на деревья, будто искала среди них не то друзей, не то врагов.
— Ты же не хочешь, чтобы я был благоразумным.
