Подошел последний из дозорных, солдаты Стрелы в паре сотен ярдов от нас медленно тащились по щебню.
— Вы здесь со мной, солдаты Анкрата, потому что вы — самые лучшие воины, потому что вы научились сражаться за земли, которые очень трудно защищать и которые упорно хотят отнять. Земля Высокогорья — наша земля, ее легко защищать, так как здесь ничего нет, кроме щебня и коз. — Раздались редкие смешки. В некоторых из дозорных жил только дух войны.
— Сегодня, — продолжал я, — мы все станем жителями Высокогорья.
Я взял в руки свисток и, высоко держа, всунул пистон, но не слишком далеко, чтобы не испортить звук. Постоянное давление обеспечивает наилучший результат.
В горах свисток слышно за несколько миль. Он устроен так, что его звук ветер подхватывает и уносит, звук летит, резонируя то от одной скалы, то от другой. Один длинный свист может долететь до Логова, достигнуть ушей каждого жителя Высокогорья, которого я спрятал на высоких склонах наблюдать за нашей тропой сверху. Не просто жителя, а тех людей, которые из поколения в поколение жили на этих самых склонах. Людей, которые, подобно их отцам и дедам, берут камни на прогулку. Они крепко хранят свои секреты, эти люди Ренара, и все это открылось мне в тот день на вершине Перста Всевышнего. Потребовалось семь труб, чтобы разрушить стены Иерихона, а их строили не для того, чтобы они пали. Один свисток приведет в движение Высокогорье Ренара. По обоим склонам долины, по всей их протяженности, дюжины осыпей и обвалов. Жители Высокогорья знают все изгибы этих склонов, как любовники знают все изгибы тел друг друга. Большие камни, готовые в любой момент скатиться, валуны, которые без труда поддадутся рычагу и ринутся вниз, сталкиваясь и увлекая за собой все больше и больше камней. Мы почувствовали, как задрожала земля у нас под ногами. И шум, словно заработали жернова, перемалывающие камни, словно заклацали зубы о край кружки. В мгновение ока вся долина пришла в движение, и тысячи воинов Стрелы исчезли в поднявшихся клубах пыли, и камни превращали плоть в кровавое месиво.
— Спасибо, Коддин, услужил, — я вернул ему свисток. — Хоббз, — окликнул я, — как только пыль осядет, стреляйте по тем, кто остался на ногах.
— Пресвятой Боже, — произнес Макин, вглядываясь в клубы пыли. — Как…
— Топология, — перебил я его. — Это своего рода волшебство.
— И что дальше, король Йорг? — спросил Коддин, доказавший свою преданность, но все еще обеспокоенный численностью противника, хотя наши шансы улучшились. Теперь нам противостояло шестнадцать-семнадцать тысяч вместо двадцати.
