Третья глава — «О государеве дворе, чтоб на государеве дворе ни от кого никакова бесчиньства и брани не было» — начиналась словами: «Буди кто при царьском величестве, в его государеве дворе… не опасаючи чести царского величества, кого обесчестит словом, а тот, кого он обесчестит, учнет на него государю бити челом о управе… и по сыску за честь государева двора… (курсив наш. — Л. Ч.) посадити в тюрму на две недели». Девять входивших в главу статей касались не только словесных оскорблений, но и драк на государеве дворе, угроз действием (если кто-то «вымет саблю» или другое оружие) и убийства. Разница в наказании зависела от того, произошел ли инцидент на глазах царского величества или в его отсутствие. В первом случае наказание было суровым: за убийство и даже ранение — смертная казнь, за угрозу оружием — отсечение руки. Во втором случае честь государева двора оценивалась ниже и наказания были мягче: за угрозу оружием полагалось трехмесячное тюремное заключение; за увечье обидчику отсекали руку, если раненый выживал, а в противном случае виновного ждала смертная казнь. Заканчивалась глава статьями, запрещавшими появляться на царском дворе с «пищалями, луками и иным каким оружием»; нарушителей били батогами и сажали на неделю в тюрьму. Некоего дворового человека за стрельбу по воронам в Кремле приговорили к отсечению руки и ноги, а затем сослали в Сибирь. Видимо, стрельбой он перепугал Алексея Михайловича и весь царский двор — возможно, они решили, что началась какая-то «замятия», а то и бунт. Государь мог помиловать провинившегося, но по какой-то причине (возможно, из-за его низкого происхождения) не захотел.
В других статьях Соборного уложения нарушение любого закона считалось прежде всего ущемлением государевой чести. Из них явствует, что «всяких чинов люди» рассматривались как делающие «государево дело», то есть взявшие на себя толику царской власти, поэтому их ответственность за исполнение порученного считалась ответственностью перед царем за сохранение его чести. Так, в первой статье десятой главы «О суде» указывалось: «Суд государя царя и великого князя Алексея Михайловича… судити бояром и околничим и думным людем и дияком… вправду… и никому ни в чем ни для чего не норовити, делати всякие государевы дела, не стыдяся лица сильных». В 150-й статье той же главы говорилось, что «воеводы, и дияки, и всякие приказные люди», уличенные в злоупотреблениях, должны платить государю пеню за нанесение ущерба его чести.
