В крестоцеловальных записях разных чинов общая задача служения конкретизировалась. Так, члены Боярской думы (коих в 1613 году насчитывалось 29 человек) особо клялись не разглашать государственную тайну («его царския думы и боярского приговору никому не пронести»), не злоупотреблять властью («земския всякие дела делати… вправду, безо всякие хитрости»), не принимать самостоятельных решений («самовольством… без государева ведома никаких дел не делати»). Думные дьяки обещали «с иноземцы про государство Московское и про все великия государства царства российскаго ни на какое лихо не ссылатись и не думати», а также вести дела беспристрастно, невзирая на лица и руководствуясь законом: «…и судныя всякия дела делати и судить вправду, по недружбе никому ни в чем не мстить, а по дружбе никому мимо дела не дружити, и государевою казною ни с кем не ссужатися отнюдь никакими обычаи, и посулов и поминков ни у кого ничего не имати и правити… государю своему, царю и великому князю Михаилу Федоровичу всеа Русии, и его государевым землям во всём вправду и до своего живота по сему крестному целованью».
Алексей Михайлович придавал огромное значение приведению к присяге, а посему в 1653 году приказал составить особый «Чин, како подобает приимати обещающегося служити государю царю всею правдою», содержащий подробное описание процедуры, начиная с прихода в храм архиерея и лиц, «хотяй быти верен Государю царю», установки аналоя, вынесения Евангелия и лампады со свечой, чтения и пения священных текстов и заканчивая перечислением обязательств вступающего в должность при дворе и словами клятвы «хранит истинное послушание и веру державнейшему и великому князю Алексею Михайловичу Всея России…». Примечательно, что присяга приносилась всему венценосному семейству: царю, царице, царевичу (в данном случае, в 1653 году, еще не было сына-преемника, поэтому в «Чине» говорилось: «…и благоверному царевичу и великому князю, имярек») и царевнам, которые также перечислялись по именам.
Нарушители присяги сурово карались. Так, в декабре 1626 года дьяк Посольского приказа Иван Грамотин был обвинен в том, что, «будучи у государева дела… указу не слушал, делал их государские дела без их государского указу, самоволством, и их государей своим самоволством и упрямством прогневил». Нерадивый чиновник был отправлен в дальнюю ссылку — в город Алатырь в Поволжье.
Постельничие, находившиеся ближе всех к телу государя, также клялись не разглашать царские «думы», а кроме того — «в их государском платье, и в постелях, и в изголовьях, и в подушках, и в одеялах и в иных во всяких государевых чинех никакого дурна не учинити». Придворные низших рангов — стольники, стряпчие, шатерничие — принимавшие участие в приготовлении пищи и обслуживании царского стола и царских комнат, давали зарок «зелья и коренья лихаго в платье и в иных ни в каких государевых чинех не положити».
