Зашнуровывать накачанный мяч было делом непростым. Хорошо, если имелся специальный инструмент «шнуровка» — похожий на толстенное изогнутое шило с расплющенным концом и «ушком», как в громадной игле. Такие штуки продавались там же, где мячи, но денег не хватило. Пришлось орудовать самодельной «ковырялкой» из мягкой алюминиевой проволоки, и Атос шипел сквозь зубы, что «как пинать мячик, так только свистни, а позаботиться о шнуровке ни один не почесался…»
И Лодька решил, что он «почешется».
Дело в том, что Лодька давно уже не жил на улице Герцена. Он по-прежнему причислял себя к этой компании и постоянно прибегал в старый двор поиграть с давними приятелями, но порой возникало опасение: а полностью ли он тут свой? Никто его чужим не называл, но… если, например, собрались на Туру или готовятся к футбольной игре с пацанами с соседней улицы, про Лодьку Глущенко могут и не вспомнить. Только Борька обязательно скажет: «Лодьку надо позвать», но кому охота бежать за несколько кварталов, через лог, к Андреевскому дому! Борька-то, он сбегает, если есть время, но ведь оно есть не всегда… И вот Лодьке чудилось временами, что на него смотрят, как на второстепенную личность (чуть ли не как на Славку Тминова). Тем более, что никакими доблестями Лодька не отличался, никакими яркими случаями «герценскую» компанию ни разу не прославил (эти случаи старательно заносил в свою «летописную тетрадку» Шурик Мурзинцев, друг и одноклассник Атоса). Теперь, чтобы придать себе весу в глазах команды, Лодька решил: он смастерит такую шнуровочку, что все будут его вспоминать, когда придет время опять возиться с мячом…
После футбольной тренировки в сквере у цирка решили наконец, что «пора до завтра», и Лодька небрежно сказал Борьке:
— Кажется, мячик слегка ослаб под конец…
— Ну дак чё? — сказал Борька. — Наверно, пипку завязали фигово…
— А если камера с браком?
— Ну дак чё? Вытащить да проверить в бочке — долго, что ли? И заклеить…
— А потом опять маяться со шнуровкой… Надо сделать хорошую, раз и навсегда. У меня дома есть как раз подходящая проволока…
— Ну дак айда! — сказал понятливый и не всегда ленивый Борька.
Андреевский дом
В небольшой и малоэтажной Тюмени той поры у некоторых приметных зданий были свои имена. Трехэтажный кирпичный дом с закругленным углом (слегка похожий на крепостной бастион), что стоял на Первомайской за мостом через лог, назывался Андреевским. В честь довоенного наркома путей сообщения Андрея Андреича Андреева. В тридцатых годах прошлого века все, что имело отношение к железной дороге, принято было называть Андреевским. Поселок за рельсовыми путями — Андреевский. Сад железнодорожников с деревянным клубом, недалеко от Лодькиного дома — тоже Андреевские (только позже клуб стал имени Ильича). Ну и дом назвали Андреевским — потому что недалеко от вокзала и потому, что строили его, говорят, для путейцев. Дом считался «с особыми удобствами». Ходили слухи, что до войны там были даже отдельные квартиры, ванны и отопление с батареями. Ну, а в военные годы какие там ванны, какие батареи (разве что артиллерийские!)… Сложили печки, квартиры заселили поплотнее (жильцов-то прибавилось за счет эвакуированного люда), поставили во дворе сарайчики и дровяники — в общем, все стало как везде. Однако дом по старой памяти оставался известным (тем более такая необычная архитектура!).
