мы назвали эту планету
именем того, кто погиб на пути к ней…
Александр вдруг повернулся к товарищам.
— Полное имя, пожалуй, не нужно? Отец назвал его Натаниэлем, в память о своём друге — гидробиологе Энглюке.
— Не надо. Мы звали его не так, — сказал один из астролётчиков.
…Утро здесь наступает быстро. Солнце стремительно взлетело над морем, рассыпая розовый блеск.
Оно было совсем не таким, каким видел его Дюгар, а яркое, горячее… Лучи его заскользили по скалам, и плавленый камень заблестел вокруг дымящихся ещё слов:
ЗЕМЛЯ НААЛЯ 1960 г.
Пашка появился стремительно. Он уперся ладонями в подоконник и, перебросив через него сразу обе ноги, прыгнул в комнату.
— На мельницу пойдешь?
— А?
— А — дважды два, пустая голова, — деловито сообщил Пашка. Но все-таки повторил:
— Пойдешь на мельницу?
Это была великая милость: Пашка, для которого я был просто «соседским головастиком», сам предлагал мне свою компанию!
Удивительно! Это надо было обдумать, понять, что к чему. И еще надо было узнать, далеко ли эта мельница, зачем туда идти и когда вернемся. А то придет с работы мама, а меня нет. Ого, что будет!
Но вместо этого я сказал:
— Тогда я тоже ходил, когда вы в Мухин огород лазили. Я караулил, а вы морковь жрали. А мне фиг что дали. Только две морковки. Дурак я, да?
Мне вдруг вспомнились те две тощие морковки. Наешься ими, что ли? И стало обидно. А в своей комнате я был хозяин и с Пашкой мог разговаривать смело.
Но он не разозлился. Он покачал босой ногой и, глядя в сторону, сказал:
— Все по две съели, только Южка четыре, прямо в земле. А больше мы нарвать не успели…
Я вспомнил худого большеротого Южку, как он вылезал из-под забора. Губы его были в земляных крошках, а круглые уши еще шевелились, он дожевывал…
— А на мельнице что?
— Что-что! С дыркой решето… Голуби туда прилетают кормиться. Поохотимся.
— На голубей?!
— Из них в некоторых странах жаркое жарят. Лучше, чем из курицы. Пробовал курицу?
Я сказал, что пробовал. Я не помнил, но ведь пробовал же когда-нибудь, наверно. Хотя бы до войны…
— Рогатку не забудь, — сказал Пашка.
Ну, все сразу стало ясно. Пашка знал, что рогатка у меня мировая, из мягкой белой резины от противогаза. Мне ее сделал одноногий квартирант дядя Вася, который жил у нас весной после госпиталя. Конечно, Пашка выпросит пострелять. Но зато я сразу почувствовал себя увереннее.
— Кто еще идет?
Пашка кивнул за окно. Из-за подоконника, словно круглая луна, медленно подымалась голова Стасика.
