— Ааааааааа! Кровь! Кровь! Уберите ее с меня!
Раздался еще один взрыв. Чуха сделал несколько шагов, но споткнулся о голову сержанта и вновь упал на дно окопа:
— Кровь! Снимите ее с меня! Мама!
Нина бросилась к нему, прикрыв своим телом. Чуха бился в истерике, пытаясь встать:
— Кровь! Мама! Мамочка!
Медсестра гладила его по слипшимся от крови волосам, с трудом удерживая:
— Тише. Тише. Скоро все пройдет. Сейчас ее смоем. Ну потерпи!
Чуха обмяк и, вцепившись в Нину, горько зарыдал. Медсестра гладила его, шепча на ухо ласковые слова. Наконец упала последняя мина, и наступила звенящая тишина. Обстрел закончился.
Борман присел на землю, прижавшись спиной к стене окопа. Череп не отрываясь смотрел на отрезанную голову сержанта, словно не понимая, как такое могло произойти, затем, согнувшись, отполз в сторону. Его вырвало. Емельянов привстал, снял пилотку и перекрестился. От обильно разлившейся крови поднимался едва заметный пар. Нина деловито осмотрела следопытов и, заметив кровь на бледном лице Бормана, спросила:
— Вы ранены?
— Где? — Борман машинально провел рукой по голове и вздрогнул. — Ничего не чувствую.
— Зацепило, наверно. Идти можете?
— Могу.
— Идемте со мной в медсанчасть.
Борман послушно пошел за Ниной. Емельянов с жалостью посмотрел на плачущего Чуху, присел рядом, обняв его за плечо:
— Ну, тише, сынко, тише. Не бойся. Вот будут у тебя сыны, какой ты пример им подашь? Закончится война, и спросят они тебя, папка, а как ты воевал? Знаешь, как важно детям гордиться своим отцом? Ты же сейчас их будущее защищаешь.
Спирт мрачно посмотрел на старшину:
— Как ты думаешь, отец, а потомки нам спасибо скажут?
— Спасибо надо заслужить, паря.
Чуха уткнулся в пропахшую потом гимнастерку старшины:
— Мне страшно. Я не хочу умирать.
— Всем страшно. — Емельянов кивнул в сторону тела сержанта. — Ты думаешь, он жить не хотел? И я хочу.
Некоторое время Емельянов молчал, затем продолжил:
— Но и те, кто дома нас ждет, жить хотят. И те, кто еще не родился, дети наши, внуки, должны иметь право на эту жизнь.
Емельянов встал и, схватив за ноги тело сержанта, потащил его за собой.
* * *
К полудню выглянуло солнце. Сразу стало жарко и душно. Грязная жижа на дне окопа густела. В траве жизнерадостно застрекотали насекомые.
Спирт, Череп и Чуха сидели в окопе молча. Делиться впечатлениями никто не хотел. Затянувшееся молчание прервал возвратившийся из медсанчасти Борман. Его волосы были вымыты, лицо казалось свежим и выражало легкое удивление. Он презрительно кинул чистую гимнастерку Чухе и сел рядом со Спиртом. Тот внимательно посмотрел на приятеля.
