— Ну как, мужчины, вы хорошо развлеклись с этими вашими ужасными ружьями? — осведомилась Мама, сморщив нос.
— Шикарно, Мама, — сказал Пол.
Анита перехватила взгляд Пола и вопросительно подняла брови.
Пол чуть заметно кивнул.
Она улыбнулась и откинулась в кресле, усталая и удовлетворенная.
Мама раздала маленькие стаканчики с портвейном, пока Кронер возился с проигрывателем.
— Где она? — спросил он.
— Ну, вот еще, там, где всегда, на вертящемся столике, — сказала Мама.
— Ах, верно, вот она. Я подумал было, что кто-нибудь еще заводил, после того как я ими пользовался.
— Нет. Никто не подходил к проигрывателю со вчерашнего вечера.
Кронер держал головку адаптера над вертящейся пластинкой.
— Это специально для тебя, Пол. Когда я говорил о приеме в компанию, я скорее подразумевал именно это, а не вино. Это и есть духовная пища. Это всегда помогает мне избавляться от плохого настроения лучше, чем что бы там ни было.
— Я подарила ее ему в прошлом месяце, и я никогда не видела, чтобы он чему-нибудь так радовался, — сказала Мама.
Кронер опустил иголку на пластинку, поспешил к креслу и уселся, закрыв глаза, до того как начала звучать музыка.
Звук был включен на полную мощность, и внезапно репродуктор завопил:
— Оооооо, дайте мне людей, которые тверды сердцем, которые будут сражаться за правое дело, которое они обожают…
Пол обвел взглядом комнату. Кронер, притоптывая, подымал и опускал ноги, одновременно покачивая головой из стороны в сторону. Мама тоже качала головой, Бэйер — тоже, а Анита — Анита проделывала это истовее их всех.
Пол вздохнул и принялся тоже покачивать головой.
— Плечом к плечу, смело, смело, они растут, шагая вперед! Оооооооо…
Лежа в постели после вечера у людей с мужественными сердцами в доме Кронера, доктор Пол Протеус, сын преуспевавшего человека, сам человек богатый и имеющий все возможности стать еще богаче, подсчитывал свои богатства. Он обнаружил, что состояние его дает ему возможность позволить себе роскошь быть честным человеком. Он стоит около трех четвертей миллиона долларов, и он мог теперь не работать ни единого дня во всей последующей жизни.
Теперь, наконец, его неудовлетворенность жизнью вылилась в совершенно определенные формы. Это была реакция на нанесенное ему оскорбление, ибо именно так это и называют все люди в любой период истории. Ему было приказано стать осведомителем и доносить на своего друга, Эда Финнерти. Это было несомненно, и Пол встретил этот приказ с некоторым даже облегчением, подобным тому, которое испытывали все, когда десятилетия напряженного ожидания разразились, наконец, первыми выстрелами последней войны.
