— Выйдем на палубу? — предложила дама, имени которой я не знал.
— Я не против, — проговорил я.
Я не знаю, осознавала ли она, что для меня значила прогулка с дамой по палубе, возможность разговаривать с ней, ожидать, когда она рассмеется, вдыхать запах ее духов, чувствовать ее рукопожатие.
Утром я посмотрел в зеркало и увидел, что здорово постарел. Седой как лунь, лицо бледное, кожа плотно обтягивала скулы. По свидетельству о рождении мне было сорок пять лет, в зеркале же я видел отражение человека значительно старше.
— Вы мистер Гимпель? — обратился ко мне один из штурманов «Италии». — Сегодня после обеда мы прибываем в английский порт Плимут. Английские газеты осаждают нас просьбами предоставить им возможность получить от вас интервью. Даете ли вы на это свое согласие?
— А это обязательно? — спросил я. В ответ он лишь пожал плечами.
— Хорошо, — сказал я, поняв, что дольше не смогу уклоняться от назойливых репортеров.
…Мы встретились в салоне для курения. На пресс-конференции присутствовали многие служащие «Италии».
В газетных сообщениях потом будет сказано, что я возвращался на этом корабле в Европу. Проезд оплатило американское правительство. Вот и все. О том, что мне было предоставлено место по туристскому классу (самому дешевому), речи, конечно, не будет.
Поскольку в многоместной каюте было очень шумно, я обратился к одному из помощников капитана с просьбой предоставить мне другое место. При этом по въевшейся в меня привычке произнес:
— Нельзя ли перевести меня в другую камеру, сэр? Он улыбнулся:
— Камер у нас нет. Может, сойдет другая каюта? Он пожал мне руку, и мы выпили с ним по рюмке водки.
Что же касается самой пресс-конференции, то английские репортеры были не столь назойливыми, как их американские коллеги.
— Хорошо ли проходило плавание?
— О да, — ответил я.
— Бывали ли вы прежде в Англии?
— Конечно.
— Ваше мнение?
— Прекрасная страна.
— А какое впечатление произвели на вас англичане?
— Очень симпатичные люди.
— Ненавидите ли вы Америку?
— Собственно говоря, нет.
Я решил ничего не говорить, отделываясь общими фразами, тем более что не знал, можно ли уже рассказывать им о своих былых делах или по-прежнему надо молчать. Поэтому даже самые искусные репортеры ничего от меня не добились.
Впрочем, в Плимуте были не только представители английских средств массовой информации, но и какой-то немецкий репортер, прилетевший туда по случаю пресс-конференции. Он начал преследовать меня еще до того, как мы прибыли в Англию. Чуть ли не каждый час меня вызывали в радиорубку для ведения с ним переговоров. И я с ужасом думал о том, что же ожидает меня в Гамбурге.
