— Согласен. Вот только нужно спросить, поднимается ли он при этом над окружающими или падает в пропасть?
Эви охнула и отступила:
— Что за глупости, мистер Бенедикт? Вы ничего обо мне не знаете и все же решаетесь сделать подобные выводы? Но какое это имеет значение для вас?
О, как она ошибалась! Он знал ее. Знал достаточно хорошо, чтобы понимать: она достойна найти счастье в любви. Но добровольно лишает себя будущего, отрекаясь от всякой возможности иметь семью и детей. А вот у него больше нет такой роскоши, как выбор. Его надежды уничтожены независимо от того, что произойдет, когда он покинет этот дом. И, хоть и не по собственной вине, проведет остаток жизни опозоренным изгоем или обремененным сознанием того, что предал свои моральные принципы ради блага окружающих. А Эви… весь мир лежит у ее ног, а она отворачивается от него.
Маленькая дурочка.
Он скрипнул зубами, чтобы удержаться и не высказать все, что чувствует. Наконец Бенедикт почтительно склонил голову:
— Значения это действительно не имеет. Я только надеюсь, что вы все хорошенько обдумали.
Она скрестила руки. В лазурных глазах плескался холод.
— А вы мне уже начали нравиться. Очевидно, я потеряла способность верно судить о людях. Спасибо за то, что вовремя позволили увидеть вашу истинную природу.
— Если призвать к благоразумию означает выказать свою истинную природу, тогда и благодарить не за что, миледи.
Она поморщилась, словно ощутив запах гнили.
— Благоразумие? Должно быть, вы бредите.
— Совершенно верно, — кивнул он, жестом показывая колебания весов. — Все зависит от истолкования.
— Но что тут истолковывать? Вы достаточно дерзки, чтобы предположить, будто я сама не знаю, чего хочу. Почему? Потому что я всего лишь женщина?
— Я никогда не говорил…
— С таким же успехом могли и сказать! — воскликнула она, краснея. — Вы не знаете меня настолько хорошо, чтобы делать выводы. Тем не менее, вероятно, считаете, что лишь потому, что я женщина…
— Это потому, что вы так много можете предложить!
Оба оцепенели.
Бенедикт выглядел еще более удивленным, чем Эви. Пробормотав проклятие, он снял шляпу и провел рукой по волосам.
— Забудьте все, что я говорил. Можете делать все, что вам угодно, и я буду держать свои бредовые заявления при себе.
Эви от неожиданности онемела. Как она могла забыть все, что он сказал?
Удовольствие от похвалы разлилось по телу, согревая сильнее самого яркого солнца.
— Вы считаете, что я многое могу предложить?
Он покраснел… на самом деле покраснел, взволнованно потер ладонью губы и быстро, порывисто кивнул:
