— Как ты можешь так позорно сдаваться? Общество посчитает тебя достойной жалости. Ты этого хочешь?
И тут Эви встала. Довольно выносить давление общества!
— Пропади оно пропадом! Что общество сделало для меня? Диктовало бесконечные правила и ограничения, по которым следовало жить! И все! Я скрываю свою работу, чтобы угодить обществу. Я терплю бесконечную критику и сплетни от общества, и последние пять лет, можно сказать, выброшены на ветер.
Мать побледнела, и Эви стало стыдно. Она не собиралась быть настолько откровенной.
— Прости, мама. Все это копилось в моей душе уже некоторое время, и я вкладываю в свои слова неуместную страсть.
— Очевидно.
После нескольких мгновений молчания мать поднялась, приложила прохладную ладонь к раскаленной щеке Эви, и та увидела искреннее беспокойство в ее глазах.
— Пойми, я на твоей стороне и поэтому считаю, что неправильно и нехорошо покидать брачный рынок.
— Не могла бы ты принять в расчет мои желания? Мне почти двадцать три года, мама. Достаточно взрослая, чтобы иметь собственное мнение. Достаточно взрослая, чтобы знать, чего я хочу от жизни.
Мама вгляделась в лицо Эви. Та пыталась показать все, что чувствует. Дать понять, что она не хочет прожить жизнь в зависимости от мужчины, того, кто сначала будет любить ее, а потом, вполне возможно, отвернется. Может, мама признает, что работа Эви — занятие безопасное предсказуемое и по-своему значительное.
Наконец мать коротко кивнула:
— Я подумаю. И учти, только на этот сезон. По непонятным мне причинам отец тебя поддерживает, так что и согласна поразмыслить над твоим предложением.
Конечно, мама не понимала папиных рассуждений. Она не знала того, что знал папа. Он пообещал хранить ее тайну много лет назад, когда она едва не навлекла на себя позор, и сдержал слово. Мама так и не узнает, почему папа взял Эви под свое крыло в нежном шестнадцатилетнем возрасте и позволил работать вместе с ним. И мама смирилась. А Эви могла только надеяться, что она смирится и с этим.
— Спасибо, мама. Надеюсь, ты поймешь, что это самое правильное решение. Именно этого я хочу больше всего на свете.
Мама расправила юбки и вздохнула:
— Не стоит благодарить. Пытаясь понять точку зрения твоего отца, я, однако, сделаю все, чтобы он понял мою.
Эви стало не по себе. Но что она могла сделать?
Мама улыбнулась, хотя в глазах стыла сталь, и направилась к двери. Но у порога повернулась и взглянула дочери в глаза.
— Я верю, что где-то есть твой мужчина. Думаю, тебе стоит только открыть глаза и сердце, и ты его найдешь.
