Он с ненавистью посмотрел на приятеля.
— Кажется мне, — начал он, — что тут не только во мне дело. Ведь он, — Ван Хален кивнул на тело, — уже давно жаловался на здоровье, разве нет? Что же вы не отпустили его на лечение, а держали здесь до последнего? Ждали, когда он сам умрет? Нечего на меня все валить и сочинять чего не было.
— Молчи, дурак! — зашипел Вермер. — Что ты в этом понимаешь? Это не твоего скудного ума дело. Брякни об этом хоть слово — и завтра же окажешься на улице, я тебе гарантирую. Пойдешь с черномазыми наркотой торговать.
Ван Хален опять сник под его яростным взглядом и замолчал.
— В общем, так, — резюмировал Вермер, — будут спрашивать — все отрицай: не видел, не заметил, не догадался. Разыгрывай из себя дебила. Впрочем, тебе для этого и стараться особо не нужно, у тебя все должно отлично получиться, — мстительно ухмыльнулся он.
В коридоре послышались шаги. К ним спешили тюремный врач и два санитара, которых Вермер вызвал перед тем, как они зашли в камеру.
Ван Хален мысленно пообещал себе, что когда-нибудь припомнит Вермеру эти слова. Но если пронесет, то припоминать не будет.
Тело унесли в тюремный морг, он сдал смену и вышел на улицу. Отойдя уже довольно далеко от тюрьмы, сунул руку в карман, достал телефон, с сожалением повертел в руках и бросил в ближайшую урну. Эх, жаль… Телефон был новой модели и довольно дорогой. Пока Ван Хален держал его в руках, его душила жаба, но стоило только от него избавиться, как тут же стало легче.
«Пусть попробуют теперь доказать, что это именно я говорил с телефонной шлюхой, — подумал Ван Хален. — А Вермер не выдаст. Ведь и я тоже могу много чего рассказать и о нем самом, и о порядках в трибунале».
ГЛАВА IV
НЕУДАЧНОЕ ВСКРЫТИЕ
14 марта Лио Бакерия вылетел в Роттердам в сопровождении трех медиков из своей клиники. С ним были хирург, патологоанатом и кардиолог. Известие о смерти Слободана стало для Бакерии неожиданно-ожидаемым. По той информации, которая у него имелась, такое развитие болезни было вполне предсказуемым. Он надеялся, что все произойдет не так быстро, но жизнь в тюрьме ни на кого не действует благотворно. Да еще изматывающий многолетний судебный процесс, на котором Слободан взялся защищать себя сам. И это при том, что он имел возможность проводить на воздухе только один час в день. Такой образ жизни кого угодно доконает.
В тюрьме Слободан сильно сдал. От его моложавости (лицо без единой морщинки), быстрых движений и молодцеватой осанки не осталось и следа. По телевизору изредка мелькали кадры из трибунала, на которых весь мир видел немолодого, измотанного без надежной борьбой с неправедным судом мужчину. Два накачанных охранника, неизменно маячившие у него за спиной, выглядели издевательски на фоне его исхудалой фигуры. Хватило бы и одного, а если по уму, то они и вовсе были там не нужны.
