— Как чудят, родная?
— Да ты, милой, заходи, сам посмотри. Что ж через порог-то гутарить…
Я несколько расслабился. Непосредственной угрозы вроде бы пока не наблюдается. Однако быть начеку все, равно следовало: оружие в руках старика подействует ничем не хуже, чем в молодых. Начальная скорость пули от возраста стрелка, как известно, не зависит. А уж сколько за свою долгую психиатрическую карьеру я получил травм от женского пола — не счесть. Мужик опасней, но и предсказуемый. Его возможные действия можно просчитать и упредить.
Но вот чего ждать от баб… Они пускают в ход все, что мыслимо и немыслимо, — зубы, когти, шпильки, каблуки, маникюрные пилочки — всего не перечесть. А уж скользки, а уж вертки… Одним словом, за ними нужен глаз да глаз.
Переступил порог. Бабка показывает, в какую комнату идти. Люси, услышав наш разговор, уже отцепилась от притолоки и приземлилась у меня на плече, немало напугав старуху.
— Не надо бояться, бабуля. Это мой доктор.
Бормоча себе что-то под нос об упадке нравов у молодых, не стесняющихся якшаться со всякой… а в их-то время все, безусловно, было по-другому… бабка плелась за нами.
Вошли в комнату. Все тихо. У окна, на шатком стуле с прямой спинкой старик. Напротив, на старом, протертом диванчике, молодая, довольно симпатичная женщина с распущенными по плечам черными волосами держит в руках большую ярко наряженную куклу.
Обращало на себя внимание поведение старика. Он, уставив застывший взор в одну точку, находившуюся где-то далеко за противоположной стеной, совершал руками постоянно повторяющееся движение — не то что-то заплетал, не то выдергивал. Раз за разом его пальцы с нечеловеческой точностью возвращались в исходную позицию и беспрерывно продолжали совершать сложные манипуляции по невидимо нарисованной траектории. Двигательная стереотипия. Симптом серьезного поражения психики.
Люси, однако, не слишком заинтересовалась действиями больного. Бросив на него взгляд, как на нечто уже неоднократно виденное, а потому примелькавшееся, спросила бабулю:
— Давно из военной зоны?
— Три дня, милая. Три дня, как добрые люди помогли мне их оттуда вывезти. Он мало что не полгода в плену у нелюдей был. А мне до них никак было не добраться, ихний лагерь в другой стороне, далеко обретался. Я ж старая, ездить-то никуда сил нет. Вот и ждала, пока рядом окажутся. Я ж все продала, только б их повыручить. Есть не ела, пить не пила, все на деньгах сидела. Одну ночку-то Бог и дает, а сколько другого случая ждать? Смилостивился Господь, услыхал мои молитвы, дал их забрать-повывезти. А старый-то мой, как привезли его, все так и плетет, так и плетет. День плетет и ночь плетет. В рот кусок не положишь — сам не возьмет. Ходит под себя…
