Залазил под него как можно осторожней, чтобы не привлекать внимания матери, иначе она очень быстро выволокла бы меня на свет божий, потому что после девяти месяцев моего прятанья она хотела, чтобы ее сын был всегда в поле ее видимости, она не желала делить меня с темнотой. Лежал под диваном, как мышка, и тихонько отдирал ногтем большого пальца бумажку. Она сидела очень прочно на каком-то матером клею, мне потребовалось несколько месяцев упорного труда, чтобы ее откарябать. Вот так вот и были уничтожены метрики дивана.
А вот узнать цену и дату покупки с точностью до месяца реально. Отец вполне может вспомнить, но я не хочу спрашивать, я боюсь определенности, она меня страшит, особенно в тех событиях, которые произошли до меня, без меня. Что мне скажет эта цена, что мне скажет название весеннего или летнего месяца покупки. Еще до рождения мне готовилось маленькое место в этом пространстве и в этом времени. Мне купили это место, выторговали его у будущего. Место на диване с обивкой горчичного цвета… да-да-да, именно это мое место и никого другого.
Не верите, что это было мое место? Хорошо, у меня есть масса доказательств. У меня есть фотографии: я с голой задницей лежу на этом самом диване. На этой черно-белой, выцветшей, слабоконтрастной фотографии я занимаю на диване очень мало места, и раскладывать его не требуется, ну еще бы, мне на снимке, может, и года нет. Диван еще долго не понадобится раскладывать для меня.
А еще, еще, если вы не верите, что это именно мой диван, мое место, подойдите, поднимите плед, который сейчас его покрывает, и вы увидите там слабые пятна разводов: это я писался, родители не успевали уследить — и вот итог. Но это именно мои отметины, мои. Вот вам два доказательства, если двух недостаточно, то у меня есть и третье: загляните, загляните под диван, убедитесь, что там нет бумажки с датой его изготовления. Вот то-то, я не врал, когда говорил, что отодрал бумажку.
Мой диван раскладывался довольно просто, но время раскладывать пришло не сразу. Мне хватало его и неразложенного. А раскладывался он удивительно просто: боковины опускались, брались две подушки со спинки, клались на них — и на диване вполне мог уместиться человек среднего роста. Сейчас диван утратил эту способность. Боковины и сегодня можно опустить, но от частого раскладывания вырвались с мясом шурупы, удерживающие их в горизонтальном положении, и теперь они висят, как уши спаниеля, и лежать на диване, вытянувшись в полный рост, увы, невозможно.
