И я сначала говорила, а потом кричала, кричала обо всём, что — я знала — случилось с нами на Этерне — что мы конченные существа, что мы убили на войне наши души, что мы никогда больше не сможем жить среди людей, что нас не захотел даже Крыса — даже Крыса, не брезгующий никем! А Андрей был недвижим, как камень, его бледные глаза беспощадны, холодны и мертвы, и он не помог мне подняться, не подал мне руку. Он сидел так, как сидел весь полёт, и смотрел на меня в упор, как на что-то жалкое — раздавленную птицу, сломанную машину — а потом смотрел мимо меня, на памятник земным мореходам, на зелёные волны Днепра, на прогулочные яхты, на солнце.
* * *
Потом был блэкаут. Следующее, что я помню — это как я, пошатываясь, добрела до светофора, перешла дорогу и зашла в патриотический книжный магазин. Я в нём бывала до войны. Дубовые полки, столики, касса — всё было до невозможности обыкновенно, но реальность обладала тем качеством, которое придаёт ей тяжёлая болезнь — она была отодвинута от меня на шаг. В шкафчике я нашла тонкий, в твёрдой обложке сборник стихов Ника Перумова, писателя-фантаста, автора нескольких моих любимых книг. Он был первым министром культуры России после 1991 года и до самой осени 1993, до восстания в Белом Доме, когда долг русского патриота велел ему поддержать обречённых путчистов. Я сразу ухватилась за сборник его стихов, хотя знала, что стихи у него невысокого качества. Зато их содержание меня интересовало. Я просмотрела сборник. Стихов там было немного, больше прозаических фрагментов о жизни автора и смысле его творчества.
Я решила купить сборник. У самой кассы я заметила на полке Книгу Часов и вспомнила, что подарила свою какому-то улели и надо теперь купить новую. В те мгновения я не помнила имени Орниля и не вспомнила бы о священной книге, если бы она не попалась мне на глаза. Всё истинно высокое перегорело во мне на Ларе. Осталось только самое первое, простое и необходимое, как кровь.
Пау-пау… пау-пау… пау-пау… пау-пау…
Всю дорогу с Этерны я лежала на койке в каюте и слушала этот голос здорового, сильного двигателя. Пау-пау, мурлыкали силовые поля. Пау-пау, мы с вами, здесь, и всё идёт по плану. Всё шло по плану, по чужому плану. Для меня время сдвинулось. Я засыпала, просыпалась и каждый раз не верила, что оставляю войну за собой. За эти дни я, наверное, спала больше, чем за последние месяцы на Этерне.
Дорогу я вообще помню плохо. Только вот что я спала. Кажется, зашёл Андрей, при оружии, в форме, хотел поговорить, ничего от меня не добился, ушёл. Потом мы разминали ноги на какой-то станции — Вавилон. Хотели закупиться, но у нас не было ни наличных, ни карт. Некоторые продавали свои бриллианты скупщикам, за бесценок. Я просто расплатилась крохотным камнем. Ещё бы вспомнить, за что я его отдала…
