— Да? — Герман саркастически поднял бровь. — Он уже взрывал жилые дома, когда разбойничал в Европе.
Надя резко вскинула взгляд.
— Ты не знала?
За что ж ты его так ненавидишь, если не знаешь его мерзейших дел? Нешто всего лишь за теорию? Герман знал, за что он недолюбливает Сашу П. Этого типа, как и Германа, ровесники в своё время бивали. Герман узнал об этом из досье. И бивали за дело. Например, один раз на уроке истории тринадцатилетний Саша назвал царя Петра I пидарасом. После уроков Саше задали… да. Несмотря на наследственность и в чём-то схожий жизненный опыт, Герман Граев не полагал, будто имеет право подкладывать бомбы в атомные реакторы, а гексоген — в многоквартирные дома и отрезать головы чиновникам и милиционерам. Наоборот, он посвятил жизнь отлову и ликвидации всех тех, кто так поступал, и с полным правом считал, что если уж он со своей безнадёжной социопатией и немецкой эсэсовской кровью смог сделать правильный выбор, то Саше ничто не мешало сделать такой же.
— Ему тогда было семнадцать, восемнадцать лет — как тебе сейчас. Достаточно им узнать, где ты…
— Он знает.
Герман резко опустил руки.
— Знает? Ты об этом что, знаешь? — Ведаешь, ведьма? — Или ты просто так полагаешь, незнамо с чего?
— Думаю. Я так думаю, хорошо?
Она оперлась о стул ладонями, глядя на Германа снизу вверх.
— Нет, — жёстко ответил он. — С чего бы это?
— А помнишь Гэ Пэ?
— Гэ Пэ?
— «Гарри Поттер».
— Нет, я не знаю про Гарри Поттера.
— Ну, там злой лорд Вольдеморт убил родителей Гарри, — пояснила она. — И Гарри, совсем младенца, отдали Дурслям — тупой мещанской семейке. В доме Дурслей смертееды не могли ему повредить. Там было безопасно.
— Ага. — Герману вдруг почудилось, что он застрял в фэнтэзийной фантасмагории для детей. — Ты хочешь сказать, Саша Плятэр тебя тут как бы не видит?
— Нет, он сюда не придёт, хотя знает адрес. Эту квартиру мне снял Стекловский, он тут оставил книги, я их храню. Пока я здесь, Саша меня не тронет. То есть не тронет здесь. Эта квартира — safe house.
А что, похоже на Сашу Плятэра, решил Герман. Этот урод принёс Стекловскому на могилу цветы — изящный хрупкий букет хризантем, связанный, кажется, в японском стиле. Сентиментальное чудовище. Герман ощутил тень разочарования. В конечном счёте он даже надеялся встретиться с Сашей. Герман планировал отрезать ему голову, перевязать её голубой лентой и водрузить на могилу Стекловского рядом с букетом, поставив таким образом жирную красную точку во всей этой мутной истории. Воссоединить их двоих, так сказать.
