— Невидимую, пожалуйста, — сказал Северин, бросая бармену монету. — И две кружки вашего фирменного.
Они отступили в тень, и их кабину укрыла силовая шапка-невидимка. В каждом уважающем себя баре были невидимые, неслышимые места.
Они сели за узкий мраморный столик. Слева на стене висело широкое зеркало, и после первой же кружки пива Джереми понял, что так обеспокоило его в облике Северина, когда они встретились на Красной Площади. Не тот факт, что Северин был потенциально смертельным противником, и даже не руна Кермат, обозначающая путь воинского служения. Джереми сидел напротив Северина, медленно глотал пиво и поглядывал то на командарма, то на их отражение в зеркале. И ему стало ясно, что они с Северином сидят очень похоже. Оба были воинами и последователями одного и того же духовного Пути, которые много размышляли над своей верой и независимо друг от друга пришли к схожим выводам. Всё это придавало их движениям неуловимую общность. Они походили друг на друга выражением лица и осанкой, как братья или как отец и сын. И в то же время они были удивительно разные люди. У обоих была светлая кожа европейцев и голубые глаза, но на этом сходство кончалось. Их руки, уши, лица были отлиты в разных формах. Славянин и американец, они принадлежали к разным расам.
— Так кто ты, Северин? — спросил Джереми.
— Имя моё — Адриан, — ответил тот. — Адриан-сай, сын Теодора Северина и Эстеллы Северин и муж Элизабет Клэйборн. Носитель руны Кермат, каким будешь и ты, если решишь избрать себе руну.
— Меня зовут Джеремия, — сказал юноша. — Джеремия из клана оптимен, сын Джастина Йенси, брат Гектора Грэя, Марка Энтони Грэя, брат Сета, Кира и Исмаила и многих других, безымянных. Ничей отец, ничей жених, ничей муж. Я скорее дракон, чем человек, Адриан. Когда я в последний раз — сегодня утром — читал Книгу Часов, драконы там не выбирали себе рун.
Повисла тишина. Командарм одним глотком допил пиво и пару секунд смотрел вдоль своего носа в кружку, а потом поднял на Джереми взгляд, в котором играл озорной огонёк, и заявил:
— Нам надо выпить водки.
* * *
Закусывали копчёной колбасой с хлебом. К концу первой бутылки в животе Джереми работала солидная печь. Было очень тепло. Всё вокруг стало медленным и безопасным. Казалось, будто замедлился даже бег Мирамара по орбите, и Джереми вертел и тряс головой, пока не уверился, что медленным стал он сам, а Вселенная на всех уровнях сохраняет присущую ей скорость. Потом он помнил обрывки застольного разговора. Северин водил пальцем по его лицу и пояснял:
