Но вскоре раскопки пришлось остановить — путь преградила тяжелая глыба. В полдень приезжал командующий и, поинтересовавшись успехами, уехал. До наступления темноты оставалось мало времени, и, чтобы успеть засветло, под камень подложили мощный пороховой заряд. Но случилось непредвиденное: от сильного взрыва сдвинулась горизонтальная гранитная скала и заняла место предыдущей, перекрыв подземелье более чем на двадцать саженей. Это выяснилось уже поздно ночью, когда Самоваров приказал делать вертикальные шурфы. Кованые буры выбивали снопы искр и как щепки ломались о твердый гранит. А в довершение ко всем злоключениям на задней стене проявилась глубокая диагональная трещина, угрожавшая несущим стенам. Словно старческая морщина на молодом лице, она уродовала здание. Прекратив работы, уставший и продрогший на пронизывающем ветру следователь отправился к игнатьевскому дому. У самой калитки его окликнули. Повернувшись, он узнал жену Рахманова.
Судя по промокшей насквозь одежде, она давно караулила надворного советника. Дрожа и заикаясь от холода, Катерина вымолвила:
— Люди говорят, будто в соляном с-складе нашли какое-то п-подземелье. Это п-правда, Иван Авдеевич?
Следователь достал из кармана какой-то предмет и передал даме:
— Скажите, Екатерина Петровна, вам знакомо это?
Она поднесла к глазам серебристую офицерскую пуговицу, сжала ее в руке и тихо заплакала. Глотая слезы, вдова еле слышно ответила:
— Это от его мундира… она едва держалась, и Корней попросил ее пришить. Дома не оказалось серых ниток, и я аккуратно, чтобы не было заметно, обмотала ножку пуговицы черными. Я могу оставить ее себе?
— Безусловно. — Чтобы как-то утешить убитую горем женщину, Самоваров сказал: — Генерал пообещал выплатить вам жалованье мужа за истекший месяц.
— Спасибо, Иван Авдеевич. Храни вас бог.
Накинув капюшон, Рахманова удалилась.
Спустя четверть часа надворный советник провалился в мягкую, невесомую бездну сна и уже не слышал, как в окна стучался проливной ноябрьский дождь и бесцеремонный степной ветер пытался распахнуть парадные двери. Не найдя пристанища в домах обывателей, стихия вымещала злобу на случайных прохожих и гарнизонных часовых, тихо дремавших в полосатых будках.
Ливень шел не переставая второй день. Самоваров смотрел на летящие потоки воды сквозь стекла генеральского дома, ожидая окончания военного совета и личной аудиенции командующего.
Оказалось, что третьего дня, когда на город опустился густой туман, горцы совершили дерзкий набег на разбросанные под самым Ставрополем богатые Надеждинские хутора. Перед рассветом хаты запылали, и теперь лишь трубы печей свидетельствовали о том, что там еще совсем недавно жили люди. Четверо крестьян, оказавших сопротивление, были убиты, а двенадцать захвачены в плен. Имущество разграблено, скот угнан. На следующий день неприятель сжег дотла поселение отставного казака Рыбалкина, а ночью абрекам даже удалось увести большой табун Хоперского полка, ходивший по берегам реки Калаус. От лояльного к России ногайского султана Саламат-Гирея стало известно, что его сосед, султан Саго, готовит нападение на Рогачевские хутора, расположенные вблизи станицы Казанской.
