— Ардашев Клим Пантелеевич, присяжный поверенный окружного суда. Вы уж простите, Модест… э…
— Бенедиктович.
— …Модест Бенедиктович, что без вашего присутствия нахожусь здесь, но это исключительно по воле…
— Не стоит извиняться, Клим Пантелеевич, Нюра еще вчера меня предупредила. Но я задержался.
— Скажите, сколько стоит эта картина?
— Вы собираетесь ее приобрести или так, ради праздного любопытства интересуетесь?
— Хочу купить.
— Я думаю, рубликов-с… ну, скажем, двадцать пять. Да и то только для вас…
— Извольте получить тридцать, — адвокат выудил из портмоне несколько бумажек и протянул живописцу, — и, пожалуйста, подберите раму поинтересней. И если вас не затруднит, отправьте ее ко мне — Николаевский, дом тридцать восемь.
— Не сомневайтесь, сегодня же будет у вас.
— Благодарю.
— Был рад знакомству. Надеюсь, не последний раз видимся, — любезничал художник.
Следующая дверь открылась сама, и перед присяжным поверенным возникла худощавая фигура человека лет тридцати пяти, с темной кудрявой шевелюрой, небольшими усами, бородкой и прямым, слегка приплюснутым носом. Судя по красным, почти кроличьим глазам и бледной одутловатости лица, его обладатель был не чужд излишеств и пороков. Полосатые брюки, синяя сорочка с воротничком а-ля Гладстон, завязанный на шее цветастый галстух[17] и светлые штиблеты, — все выдавало в нем завзятого модника.
— Неужели Клим Пантелеевич пожаловал собственной персоной? Вот наконец-то и мне представилась возможность черкнуть пару строк о знаменитом Ардашеве. Ах да, я не отрекомендовался, — спохватился молодой человек, — Георгий Савраскин. Можно просто Жорж. Работаю репортером в «Северном Кавказе».
— Да-да. Я читал ваши довольно смелые статьи, многие из которых заканчивались судебными разбирательствами.
— В этом нет ничего удивительного. Правде всегда нелегко… Заходите, пожалуйста. Я снимаю эту берлогу всего неделю. А до этого жительствовал в комнате Варенцова. Но здесь ему было, видите ли, жарко, и меня попросили с ним поменяться. Я согласился, но с заметным уменьшением ренты.
— Что ж, разумно.
На столе покоилась толстая амбарная книга со старательно выведенной на обложке надписью «роман».
— Простите за холостяцкий беспорядок. Не хватает заботливой женской руки. А вы, я слышал, работаете над составлением духовной? — осведомился газетчик.
— Да.
— Судя по тому, что вы изучаете все помещения в этом доходном доме, могу предположить, что Елизавета Родионовна намеревается его разделить между наследниками.
