— Ничего не взял, только одно ружье. У него их много.
— Ну, так он через какое-то время вернется, мадам Вандермот. Вы же знаете, мы не имеем права объявлять в розыск взрослого человека, если он не дает о себе знать всего несколько дней.
— Он не вернется. А если мопеда нет, это ничего не значит. Мопед нарочно забрали, чтобы его никто не искал.
— Вы говорите так потому, что ему угрожали?
— Да.
— У него есть враг?
— Матерь Божья, у него самый страшный враг, какой только может быть, комиссар.
— Вы знаете его имя?
— О господи, это имя, которое мы не должны произносить.
Адамберг вздохнул, не столько из жалости к себе, сколько из сочувствия к ней.
— По-вашему, Мишель Эрбье спасся бегством?
— Нет, он не в курсе. Но он наверняка уже мертв. Понимаете, его схватили.
Адамберг встал и, засунув руки в карманы, прошелся по кабинету.
— Мадам Вандермот, я твердо решил вас выслушать, я даже решил связаться с жандармерией в Ордебеке. Но я буду бессилен, если не пойму, в чем дело. Подождите секундочку.
Он зашел к Данглару, который был чернее тучи и все еще рылся в бумагах. Помимо миллиардов единиц прочей информации, в мозгу Данглара хранились фамилии почти всех начальников и заместителей начальников жандармерий и комиссариатов Франции.
— Данглар, вы не припомните, кто сейчас капитан жандармерии в Ордебеке?
— Это в департаменте Кальвадос?
— Да.
— Его зовут Эмери, Луи-Никола Эмери. Ему дали имя Луи-Никола в честь предка по материнской линии, Луи-Никола Даву, маршала Империи, командующего Третьим корпусом Великой армии Наполеона. Героя сражений под Ульмом, Аустерлицем, Эйлау, Ваграмом, герцога Ауэрштедтского и князя Экмюльского — по названию деревни Экмюль, возле которой он одержал одну из своих славных побед.
— Данглар, меня интересует наш современник, легавый из Ордебека.
— Я о нем и говорю. Его происхождение для него очень много значит, он постоянно всем об этом напоминает. А следовательно, он может быть высокомерным, горделивым, воинственным. Если не считать этого пунктика, он вполне симпатичный человек, проницательный и осторожный сыщик, пожалуй, даже чересчур осторожный. Ему лет сорок с небольшим. На прежнем месте службы — кажется, в пригороде Лиона — он ничем не выделялся. А в Ордебеке о нем вообще забыли. Это очень тихое место.
Адамберг вернулся в кабинет, где женщина опять сверлила взглядом стены.
— Конечно, комиссар, такое трудно понять. Потому что, знаете ли, об этом запрещено говорить. Иначе могут быть ужасные неприятности. Скажите, эти стеллажи у вас хотя бы привинчены к стенам? А то, я смотрю, вы положили тяжелые папки наверх, а легкие вниз. Стеллажи могут не выдержать, упасть на кого-нибудь. Тяжелое надо всегда класть вниз.
