— Слышь, Игнат? — он стоял в трёх шагах от меня, не решаясь подойти ближе.
— Чего тебе ещё? Ну, чего?!
— Я придумал, — сказал он покусывая губу, — я буду доить тебя.
— Чего, чего?
— Будешь отстёгивать мне за то, что я знаю про тебя. Тысячи полторы, раз в месяц в конвертике… и никто ничего не узнает.
— А на что мы жить будем? Мы же на пенсию его живём, недоумок.
— А родители на что?
— Всё, свободен.
— Ну, хорошо, — он покосился на палку, — пусть будет тысяча, согласен?
Боль в груди не унималась ни на минуту. Я посмотрел на бороду и сказал:
— Согласен.
— Всё забываю спросить, кто это вас так отделал, Василий Егорыч?
— Не твоё собачье дело.
— Окей. Так я приду завтра? часика в три? нет, с утра, к девяти?
— Чёрт с тобой.
Он больше не шёл за мной.
Я подходил к нашему дому, даже не пытаясь осознать всего, что случилось со мной сегодня. Светились окна, но на крыльце было темно, кто-то опять вывернул лампочку. Я знал, что она ждёт меня, и нечего думать о том, что будет дальше, я просто должен сейчас быть там, вместе с ней. Я нацепил свою бороду, подвигал бровями, прокашлялся, снова почувствовал себя Василь Егорычем, и позвонил. Пальчикова запричитала уже с порога:
— Ой! ой! Егорыч, да что ж это? Да как же это с тобой!
— Было дело.
— Ой, страх какой!..
— А ну цыц! Ещё раз ойкнешь, ноги твоей здесь больше не будет, ясно? — сказал я глухо. — Ты что, хочешь чтоб ей опять плохо стало? чтоб девчонка опять от приступов мучилась день и ночь?
— Всё, Егорыч, я поняла, я молчу.
— Иди, скажи ей, сейчас умоюсь и прийду. Будем чай пить.
— Егорыч, может тебе помочь, перевязать, помазать, а то ведь…
— Сам сделаю. Иди к ней, и чтоб весело всё!
Я прошёл в свою комнату и сел перед зеркалом. Картина Ван Гога. Губу, конечно, разнесло, нос распух, правда не сильно, на лбу косая царапина, под глазом тоже некоторая аномалия. Самое печальное, что нету зуба, но именно на него я возлагал теперь все свои надежды. Поправил бороду, кое-где помазал подгримировал, надел на кончик носа очки. Получилось более менее, осенил себя крестным знамением и вошёл к Аринке.
— Привет. Ну как ты тут у меня?
— Папик, ну где ты был так долго! — она протянула мне руки. — Что у тебя такое?
— Щас, несу чайник, — подхватилась Пальчикова и побежала на кухню.
— Что у тебя с лицом? — спросила Аринка дрогнувшим голосом, — тебя избили?!
Мне удалось рассмеяться.
— Нет, доча. Хуже! — сказал я.
— Как это, хуже? — удивилась она.
— Сейчас расскажу. Если б ты знала, куда я сегодня попал! Самое жуткое место на свете, врагу не пожелаю, сущая пытка, да ещё с приключениями.
