– Вонйингхи – не Господь Всемогущий! А Сатана – не просто главный диригуо-кеме.
Ну само собой, кумекали деревенские. Сатана – это змей такой. Ясное дело: кобра плюется, черная мамба напружинивается в сумраке. Но те библейские демоны, что помельче? Черти всякие, сатанинские прислужники? Один в один диригуо-кеме.
– Нельзя задобрить Иисуса парой веточек, заговоренными перышками и завязанным черенком от листика. Я вас уверяю, Иисус – это не другое имя Вонйингхи. Начать с того, что Вонйингхи женщина. Жен-щи-на!
– Но Иисус – это все сущее! Вы сами говорили. – Кое-какие мужчины в конгрегации любили издеваться над священником. Женщинам вежливость не дозволяла его искушать. Бедняжка мистер Методист.
– Нет, – рявкал служитель Господний. – Иисус… Иисус мужчина, как мы с вами.
– А мне вот никто не поклоняется! – кричал кто-то, и в задних рядах смеялись. Смеялись на иджо – священник не понимал.
– Иисус – человек и Бог. И то и другое разом.
– И женщина тоже?
– Нет! Абсолютно ни в коем случае!
И так далее.
По воскресеньям мать Ннамди шла в церковь и тащила Ннамди с собой, точно пойманную мышь на веревочке. Мистер Методист, колотя кулаком по книжкам, проповедовал по-лагосски – ритм враскачку, синкопы оглушительных воззваний. По-английски он говорил не как полагается у иджо, и порой уследить за его мыслью бывало сложновато. Процеживаешь словесный поток, будто рыбу вылавливаешь. Иджо дальней Дельты говорили как английский король (а теперь королева) еще со времен торговли пальмовым маслом, а этот щекастый лагосский йоруба так уродовал язык, что у них уши в трубочку сворачивались.
– Мы должны вежливо, – пеняла мать Ннамди, когда тот хихикал. – Он стараивается.
Когда-то мистер Методист и сам был закоренелым грешником.
– Прежде заблудший в Лагосе, ныне спасенный! Слеп был, теперь прозрел! [28]
– Подумаешь, в Лагосе заблудился, – сказал кто-то. Новость не произвела на него впечатления. – Лагос-то большой, говорят, больше Портако. В Лагосе каждый дурак заблудится. Тоже мне, подвиг.
Портако – так местные называли Порт-Харкорт. В штатах Дельты он служил образцом всего городского и гигантского.
– Но в Лагосе улицы-то прямые, – закричал кто-то. – Эт надо постараться, чтоб там заблудиться. У нас тут табличек нету, даже улиц никаких! Тут заблудиться проще. А в Лагосе – эт вам труд большой. Настоящий подвиг и есть.
– Да ты даже в Портако не бывал – ты-то что смыслишь? – выступил кто-то в задних рядах.
Засим следовала громкая академическая дискуссия о преимуществах ручьев в сравнении с улицами и о том, как лучше осуществлять по этим последним навигацию, и мистер Методист вынужден бывал привлекать их внимание истошными воплями и грохотом кулака по кафедре.
