— Пожалуйста, не бейте меня, — взмолилась я. Понятия не имею, с чего я так решила.
— Не бойтесь, Вики, — сказал голос. — Успокойтесь и лучше сядьте. Я и не думаю причинить вам боль. — И повторил раздельно, как это делают гипнотизеры: — Я… и не думаю… причинить вам вред или боль. Не надо волноваться, успокойтесь.
Я продолжала стоять, обеими руками держась за стол, чтобы не упасть, пытаясь унять сотрясавшую меня дрожь и чувствуя подкатывающую к горлу тошноту. Вдруг Игрек снова заговорил, и по звучанию его голоса я поняла, что он подошел ближе. Он был совсем рядом, нас разделял только мой стол.
— Поэтому я и не хотел являться к вам… вот так, — объяснил он. — Я знал, что вы испугаетесь.
Я начала нести всякую чушь, просила прощения, что не верила ему, просила не пугать меня, спрашивала, зачем он пугает меня, — словом, сейчас уже не помню, что я там лепетала.
— Вспомните все, что я вам рассказал, — произнес Игрек, — и признайте, что я говорил правду. Это все, что мне нужно.
Не знаю, сколько времени я не могла вымолвить ни слова и только изо всех сил всматривалась в место, откуда шел его голос, который был слегка приглушенным и лишенным интонаций.
— Я дам вам время привыкнуть, — сказал Игрек. — Протяните руку. Ну же, не бойтесь, дайте мне руку.
Я подняла правую руку и протянула ее вперед вверх ладонью таким жестом, будто хотела снять яблоко с нижней ветки. Я чувствовала, как она дрожит, но была не в силах преодолеть эту дрожь. Вдруг я ощутила кончики пальцев чужой руки и рефлекторно отдернула руку, но затем снова протянула ее. Я начала успокаиваться, коснулась пальцев Игрека, затем его ладони в перчатках, но из такой тонкой ткани, что я чувствовала под ней текстуру кожи. Когда я отняла руку, на моих пальцах осталась серебристая пленка с зеленоватым оттенком, похожая на блестки, которыми дети украшают открытки на Валентинов день. Я потерла пальцы, и пленка вроде исчезла, оставив на коже какую-то шероховатость. Я рухнула на стул и машинально поднесла пальцы к лицу. От пальцев пахло каким-то лекарством, и я потерла их о брючину. Слова не шли у меня с языка, в голове царил полный сумбур.
— Вы этого хотели, и вот я пришел, — сказал Игрек. — Запомните этот момент. Вам нужно было, чтобы я предстал перед вами в таком виде. И я это сделал. Я, так сказать, уважил вашу просьбу. Вам необходимо было преодолеть свое личное недоверие и профессиональное. Сказано — благословенны не видевшие и уверовавшие, да только с ними обычно трудно разговаривать.
