До этого он не бывал на Ио. Этот дикий маленький мир не был раем для охотников — здесь просто не на что было охотиться. Если бы его заносило сюда прежде, он никогда бы не пошел на эту работу. А так Ио представлялась ему чем-то вроде Титана, холодного, но чистого…
Вместо этого здесь было жарче, чем на Венерианских Сковородках, и здесь было полдюжины форм дня — солнечный день, день Юпитера, день Юпитера и Солнца, день Европы… Порой наступала настоящая, очень мрачная ночь. Вся эта катавасия совершалась за время сорокадвухчасового обращения Ио — сумасшедшая смена света и светил. Он ненавидел головокружительные дни, джунгли и Идиотские Горы, встававшие за его хижиной.
Сейчас был день Юпитера и Солнца, и это было хуже всего, потому что далекое Солнце добавляло свою капельку жара к юпитерианскому. А чтобы окончательно досадить Гранту, надвигался приступ белой лихорадки. Он выругался — голову раскалывала боль — и проглотил еще одну таблетку лихранина. Его запас подходил к концу, надо будет не забыть попросить, когда транспорт… нет, он же улетит с ним!
Оливер потерся о его ногу.
— Идиоты — дураки — болваны — имбецилы… — любовно заметил некот. — С чего я должна плясать этот дурацкий танец?
— А? — сказал Грант. Он не мог припомнить, говорил ли что-то о танцах. Должно быть, решил он, вырвалось в бреду.
Оливер скрипнул, как дверь, затем захихикал, как лунарь.
— Все будет хорошо, — заверил он Гранта. — Папа должен скоро появиться.
— Папа! — повторил Грант. Его папа умер пятнадцать лет назад. — Откуда ты этого набрался, Оливер?
— Должно быть, это лихорадка, — безразлично заметил Оливер. — Ты славный котик, но если бы ты понимал, что говоришь. Хоть бы папа пришел…
Он закончил глухим урчаньем, похожим на рыдание.
Грант ошеломленно уставился на него. Ничего такого он не говорил — тут он был уверен. Некот, видно, услышал это от кого-то еще. Кого-то? Где здесь «кто-то» ближе пяти тысяч миль?
— Оливер! — загремел он. — Где ты это слышал? Где?!
Некот испуганно попятился назад.
— Папа — идиоты — дураки — болваны — имбецилы, — сказал он возбужденно. — Валет червей бьет славного котика.
— Иди сюда! — зарычал Грант. — Чей папа? Где ты?.. Иди сюда, болван!
Он бросился к зверьку. Оливер поджал свою заднюю лапу и метнулся на колпак печки.
— Должно быть, лихорадка! — взвыл он. — Нет вам шоколада!
Трехлапой молнией он метнулся в дымоход. Когти проскрежетали по металлу, и он выдрался наружу. Грант выскочил за ним. От усилия заломило голову, и, хотя здоровой частью рассудка он понимал, что весь эпизод, без сомнения, бред белой лихорадки, он все же побежал.
