Теперь телефон в их квартире звонил, не умолкая, а Мэри лишь успевала делать в органайзере очередную пометку, куда и в котором часу ей явиться. Вскоре пришлось обзавестись пейджером, но беспрестанный писк неописуемо раздражал Джереми. По его выражению, эта «гадость» визжала как мышь, которой прищемили хвост мышеловкой. Нервы мужа были на пределе. Понимая это, Мэри умудрялась всеми правдами и неправдами добывать для Джереми выгодные заказы, всюду таская с собой портфолио из лучших работ мужа.
Вскоре она свела знакомство почти со всеми известными фотографами Лос-Анджелеса, которые прозвали ее эльфом — так легка была Мэри на подъем. Она дико выматывалась, поэтому нисколько не удивилась, когда все наперебой стали твердить ей, что она неважно выглядит… Приползая домой, она кормила мужа, маленьким вихрем проносилась по квартире с пылесосом, а потом садилась прямо на пол в комнате, служившей съемочным павильоном, и глядела на стену, где в узенькой рамке висел тот самый дымчатый пейзаж с веткой вишни. Мэри любовалась им подолгу, не отрывая взгляда, — и вот по морю пробегала легчайшая рябь, а веточка начинала покачиваться от дуновения свежего утреннего ветерка…
Иногда она засыпала прямо на японской циновке-татами, покрывавшей пол, и Джереми относил ее, сонную, в постель. Там все проблемы, не исключая самых серьезных, вроде очередной деловой неудачи Джереми или отсутствия денег на оплату жилья, казались сущей чепухой. Джереми по-прежнему был в прекрасной физической форме, и, позабыв о смертельной усталости, Мэри страстно отвечала на супружеские ласки.
Однако силы ее мало-помалу таяли. Из-за непрекращающейся дурноты ей приходилось отказываться от выгодных заказов. Глядя по утрам в зеркало, Мэри приходила в отчаяние — уже ничем нельзя было скрыть черные тени под глазами, ввалившиеся щеки… Неужели она заболела?
Все разъяснилось после первого же визита к врачу. Отвез ее туда прямо из своей студии, где Мэри грохнулась-таки в обморок, фотограф-авангардист Джефферсон Линтон, иссиня-черный негр с небесно-голубыми волосами и серьгами во всех местах, для этого мало-мальски пригодных. Осмотрев Мэри, врач торжественно объявил Джефу, которого принял за ее мужа, что тот через полгода станет отцом, и посоветовал беречь жену.
— Хоть она у вас и крепкая, но таким малышкам зачастую нелегко приходится во время родов. Она должна поднабраться сил, — сказал на прощание врач.
Джеф серьезно кивал, а Мэри опомниться не могла от свалившегося на нее счастья. Она-то, дурища, считала неразбериху со своими «критическими днями» следствием усталости! Джеф, не слушая никаких возражений, подвез ее к дому и, проводив до входной двери, сказал без улыбки:
