— Пожалуй, что-то слишком много… Право же, много, — неуверенно произнесла Валя.
— Ну, по нынешнему военному времени и расценки… Мы ведь не договаривались, — успокоил ее Алексей. Сам он все эти месяцы тратился только на курево. Но наслышался немало о баснословных ценах на ташкентских черных рынках.
Она все еще колебалась, как девчурка, которая видит заманчивое, но недоступное ей лакомство, и вдруг решилась:
— А вы знаете, хотя это и не совсем справедливо, но я их возьму… У меня больная мама. Лежит в больнице.
— Ну вот, тем более они кстати.
— Только тогда… тогда я угощу вас зеленым чаем. Не откажетесь? — Ее саму рассмешила эта попытка уравнять сделку. — Садитесь вот сюда. Правда, придется немного подождать, вскипячу чайник.
У окна стояла крохотная жестяная печурка, но жа́ру от нее не шло, в комнате, несмотря на знойный день, было прохладно. Валя пошевелила кочережкой, из-под светло-пушистого пепла пробилось синеватое, как на спиртовке, пламя.
— Чем это вы топите? — с пробудившейся профессиональной заинтересованностью спросил Алексей.
— Как чем? Углем, конечно.
— Странный какой-то… Бурый, наверное? Наш донецкий горит иначе.
— А вы из Донбасса? Откуда именно?
Алексей сказал.
— Это далеко от Красноармейска?
— Не очень… Полтора-два часа езды. А почему вы о нем спросили? Кто там у вас?
— Никого. Просто как раз прошлым летом наш институт собирался меня туда послать, ну, понятно, не одну, с бригадой… проектировать город для шахтеров. Двадцать третьего июня должны были выехать…
— Значит, вы архитектор?..
— Очень маленький… Будущий…
Она разлила в пиалы чай, поставила блюдечко с изюмом, заменявшим сахар.
Да, она закончила архитектурный институт, но по специальности работать пока не пришлось. Несколько недель не в счет. Ученичество. Их «Гипрогор» с началом войны наполовину опустел. Мужчины ушли строить оборонительные рубежи под Москвой. Ее оставили в отряде противовоздушной обороны — дежурила на крышах, тушила «зажигалки», но от них-то отделалась ожогами, а вот от одной, фугасной, досталась контузия, и теперь плохо слышит. В октябре мастерские «Гипрогора», вернее, то, что от них осталось, эвакуировали сюда, в Ташкент. Но здесь работы пока нет. Хотела устроиться воспитательницей в детдом — их требуется много, — но помешала глухота; только сейчас стало чуть лучше.
Когда Валя похвалилась, что ей стало чуть лучше, Алексей подумал, что она просто старалась, и не безуспешно, приноровиться к своей глухоте. Уже не просила говорить громче, а при разговоре смотрела на его губы и как бы видела, угадывала произносимые им слова. И он поймал себя на том, что тоже, без всякой к тому нужды, стал смотреть на ее губы, на эти по-девичьи полные, темно-розовые дольки, мягко очерченные и… добрые.
