Несмотря на эти оговорки, мы должны признать живость и убедительность эмпирического взгляда Фукуямы на свершающуюся сегодня историю. Констатировать уже в 1989 году, что универсализация либеральной демократии становится возможностью, с которой следует считаться, само по себе было блестящим достижением. Европейские интеллектуалы, демонстрируя меньшее понимание хода истории, в это время концентрировали свои аналитические способности на разоблачениях коммунизма, то есть смотрели в прошлое. Заслуга Фукуямы в том, что он размышлял над будущим: это, конечно, труднее, но полезнее. Со своей стороны, я думаю, что взгляды Фукуямы содержат важную часть истины, но он не осознает в полной мере демографический и образовательный масштаб стабилизации планеты.
Оставим пока в стороне проблему обоснованности гипотезы Фукуямы о демократизации мира и сконцентрируемся на ее среднесрочных последствиях для Соединенных Штатов.
Фукуяма встраивает в свою модель и закон Майкла Дойла о невозможности войн между либеральными демократическими странами, который был сформулирован в 80-е годы и опирается скорее на идеи Канта, чем Гегеля (Doyle M. Kant, Liberal Legacies and Foreing Policy // Philosophy and Public Affairs. — I, II. — 1983 (12). — P. 205-235, 323-353)).
Дойл являет нам второй пример англосаксонского эмпиризма — внешне наивного, но продуктивного на практике. То, что войны между демократиями невозможны, подтверждается анализом конкретной истории, показывающим, что, хотя либеральным демократиям и не удается избежать участия в войнах против стран с враждебной системой, они никогда не воюют между собой.
В современной истории либеральные демократии при любых обстоятельствах склоняются к мирному исходу. Вряд ли можно упрекать в воинственности французскую и британскую демократии 1933-1939 годов, можно лишь выражать сожаление в связи с изоляционизмом американской демократии вплоть до нападения на Перл-Харбор. Не отрицая националистической вспышки во Франции и Великобритании накануне 1914 года, следует признать, что именно Австро-Венгрия и Германия, правительства которых практически не были ответственны перед парламентами, втянули Европу в Первую мировую войну.
Простой здравый смысл подсказывает, что народ, имеющий высокий уровень образованности и удовлетворительный уровень жизни, вряд ли изберет парламентское большинство, способное на объявление большой войны. Два народа с похожими системами государственной организации неизбежно найдут мирное решение возникающих между ними противоречий. Но бесконтрольная клика, которая возглавляет по определению недемократическую и нелиберальную систему, обладает гораздо более широкой свободой действий в решении вопросов о начале военных операций вопреки желанию жить в мире, свойственному обыкновенно большинству обычных людей.
