— У тебя хорошо получается, Георгий, с своим концом обращаться, — сказал брату Николай, стоя у борта катера. — Старайся, старайся, станешь после дяди Алексея генерал-адмиралом.
Генерал-адмирал недовольно поморщился глупой шутке племянника, свысока глянув на цесаревича, рука царя оттянулась назад для подзатыльника, но, встретившись со взглядом императрицы, царь опустил руку и взялся ею за обтянутый шелком леер.
— Оставь его, Александр, он же еще мальчик, — сказала Мария Федоровна, одаривая старшего сына ласковым взглядом. — Он просто шутит.
— Рад стараться, ваше императорское высочество! — по уставному ответил брату Георгий, ухмыльнувшись в юношеские усики.
Император первый поднялся на палубу, помогая преодолевать ступеньки жене, за ним полезли Николай и Михаил, а следом повлек наверх свое грузное тело генерал-адмирал, поддерживаемый сзади Басаргиным, самым расфранченным из присутствовавших на церемонии, в серебряных эполетах с вензелями и черными орлами и двууголке.
У трапа на палубе прибывших ожидали капитан 1 ранга Ломен и вахтенный офицер. Остальные офицеры в мундирах с эполетами на плечах и в фуражках выстроились во фронт на шканцах, а матросы в черных рубахах и штанах с белыми брезентовыми ремнями и белыми бескозырками повахтенно на шкафутах и баках. На правом фланге второй вахты стоял караул и далее, на шканцах, хор судовой музыки.
— Смирно! — скомандовал вахтенный начальник, завидев показавшуюся над палубой голову императора.
На крейсере стало тихо, только оснастка скрипела да хлопали флаги, развешанные по штагам. Двое палубных и фалрепный, тоже из младших офицеров, приветствовали императора у трапа на палубе и вручили сошедшей на палубные доски императрице цветы. Тотчас хор судовой музыки заиграл встречу.
— Ваше императорское величество, — вытянулся, приложив правую руку к фуражке, Ломен. — На вверенном мне крейсере 1 ранга «Память Азова» все обстоит благополучно, чрезвычайных происшествий никаких не случилось. Корабль находится в кампании.
Николай с интересом огляделся. В отличие от брата Георгия, этим летом каждый день ездившего на своем катере «Бунчук» из Петергофа на крейсер, наследник впервые видел вблизи корабль, на котором ему предстояло жить более года. Он не произвел на него должного впечатления. Палуба была тесной, штатный невод, намертво принайтовленный к борту, чтобы скрыть следы строительных работ, делал ее еще более узкой. Народу на крейсере было много, с камбуза из бочки, которую по оплошности ревизора забыли накрыть брезентом, пахло квашеной капустой, и ее запах смешивался с резким запахом угольного дыма. Нет, это была вовсе не императорская яхта «Держава», на которой император с семейством ездил в Европу. И никакие потуги, ни обшитые шелком леера, ни бронзовые цепи выстрелов парадного трапа, снятые с «Полярной Звезды», ни спешная окраска корабля выписанной из Англии сажей, ни приказ главного начальника порта не лопатить и не окачивать палубу, покрытую мастикой, чтобы до приезда императора та сохранила свой девственный первозданный вид, не могли превратить обычный боевой крейсер в плавучий дворец.
