— Глория, зачем ты себя истязаешь?
Ричард поднял возлюбленную, бережно уложил ее на диван и заботливо прикрыл пледом.
Глория внезапно очнулась, лихорадочно натянула на себя одежду и направилась к двери. Ричард бросился за ней:
— Глория, останься!
Рыжеволосая девушка обернулась к нему, ее бледное лицо искажала гримаса ярости.
— Или портрет, или я! — воскликнула она, сверкнув глазами.
— Ты же знаешь, я не выношу женщин, ставящих условия, — его голос звучал спокойно и сдержанно. — Я купил портрет, и он останется здесь.
— Что ж, — ответила она. — Это показывает силу твоих чувств ко мне.
Он рассмеялся:
— Не будь дурой, Глория!
— Будь счастлив со своей новой пассией. Но не зевай! А то она начисто лишит тебя разума!
И с этими словами она ушла.
Ричард не сдвинулся с места, чтобы догнать ее. Он видел, как она стремительно идет по коридору и рыжие волосы горят как пламя.
Она подошла к лифту, раздался звук открывающейся двери. «Глория!» — хотел он позвать ее, но ни один звук не сорвался с его губ. Она вошла в лифт, кабина опустилась вниз, и снова наступила тишина. Он все еще стоял неподвижно, чувствуя в сердце пустоту и холод расставания.
Пронзительный телефонный звонок разорвал гнетущую тишину. Ричард медленно направился в кабинет, но телефон уже умолк. Он бросил взгляд на свой письменный стол. Теперь ему ничто не мешало углубиться в работу, но вместо этого он вернулся к портрету, словно ведомый невидимой силой.
Ричарду показалось, что леди Тэлбот смотрит на него одобряюще, и он почувствовал себя счастливым. Мужчина снова сел в кресло, охваченный непреодолимым желанием смотреть в эти темные глаза, обещающие ему все и уже отнявшие то, что до сих пор было ему дорого.
Ричард еще немного подумал о Глории, а потом его мысли о ней растаяли сами собой. День клонился к вечеру, в город пришла ночь, но он этого не заметил.
Наступило утро нового дня, и пронзительный телефонный звонок вернул его к действительности, ненавистной ему действительности…
* * *
В знаменитой художественной галерее Якобсена царила немыслимая суета: в конце недели намечалось открытие совместной выставки двух талантливых молодых художников, о которых заговорили после их дебюта в Цюрихе.
Генри Мель, настоящий знаток искусства, вихрем носился по огромным залам галереи и загружал молодых сотрудников новыми идеями и предложениями: они искали правильное освещение для каждой картины, чтобы представить полотна наиболее выигрышно и быстро продать.
