Первыми операми, которыми поручили дирижировать Штраусу, были «Жан Парижский» Буальдьё, «Водовоз» («Два дня») Керубини и «Храмовник и еврейка» Маршнера. Штраус был далеко не в восторге от этих развлекательных сочинений, хотя Бюлов ему рассказывал, что много лет назад эти оперы доставляли ему удовольствие, поскольку их партитуры были «абсолютно чисты» и давали возможность постигать «элегантность и изящество (без вычурности)».[70] Дали ему и «Так поступают все женщины». Это свидетельствовало лишь о том, как мало тогда ценили эту оперу. Ее считали одной из самых заурядных и неудачных сочинений Моцарта, и только Штраус несколько позже возродил оперу к жизни, не раз дирижировал ею до самой старости и заставил публику изменить свое отношение к этой пленительной комедии.
Третьему капельмейстеру отдали еще одну оперу — «Бал-маскарад» Верди (в немецкой версии, конечно, как «Maskenball»). Изучая партитуру, Штраус изменил свое мнение об итальянской музыке. «Она доставляет мне удовольствие, — писал он Бюлову. — Насколько это было возможно только при одной репетиции, я дирижировал ею почти с таким же подъемом, какой испытывали вы во время исполнения «Трубадура».[71] Однако произведения, которые считались изюминкой репертуара, — основные оперы Вагнера, «Фигаро» и «Дон Жуан» Моцарта, «Фиделио» и т. п. — были поделены между Леви и Фишером.
Несмотря на то, что Штрауса пригласил в театр Перфаль, отношения у него со знаменитым директором были не лучше, чем у Вагнера и Бюлова до него. Эрнест Ньюман называл барона Карла фон Перфаля «человеком всеобъемлющего дилетантства».[72] Он был автором пьесы, «которая с блеском выдержала три постановки». Сочинял он и оперы, также не имевшие никакого успеха. Хотя он, без сомнения, был способным дипломатом и умело справлялся с трудным делом управления театром, а в молодости был искренне заинтересован в развитии немецкого искусства, его отличали крайняя косность и консерватизм. Все новое ему было настолько чуждо, что он пресекал любые попытки нарушить установившиеся каноны. Едва он примирился с музыкой Вагнера, как появился Штраус. И чем дерзновеннее Штраус становился, тем сильнее он раздражал Перфаля. Однажды, выйдя из себя, Штраус назвал его «Baron Durchfall» (слово имеет двойное значение: «провал» и «диарея»).
Совершенно очевидно, что Штраус был неудобным человеком в театре, где, к сожалению, нужен был дирижер, который хорошо бы соблюдал заведенный порядок и был бы не слишком требовательным. Перфаль не ценил труженика уровня Штрауса, хотя тот работал без устали и разучил с десяток оперных партитур. Кроме того, Перфаль с неодобрением относился к частым отлучкам Штрауса. Благодаря его растущей известности Штрауса то и дело куда-нибудь приглашали — продирижировать то собственной симфонией, то фантазией «Из Италии». Уже в начале 1887 года он побывал во Франкфурте, навещал Бюлова в Гамбурге,
