— Чтой-то он? Придуривается, что ль? — сказал боец, изумленно глядя на немца.
— Молится. — И сержант Численко принялся перебирать в своей сумке гранаты, завинчивать запалы.
— А чего ж он неправильно крестится? Креститься надо не слева направо, а справа налево. — И боец перекрестился. — Вот так надо.
Воронцов посмотрел на немца и сказал:
— Католик. Католики так крестятся. А мы — православные. Мы — справа налево.
Пулеметы не умолкали. Крик ротного на левом фланге тоже затих.
— А ты, лейтенант, православный? — Численко, снарядив гранаты, сложил их обратно в сумку и посмотрел на Воронцова.
— Крещеный. В православной церкви. Значит, православный.
— Я тоже крещеный, — сказал боец, молча сидевший в углу окопа, занятый чисткой затвора от налипшей земли. — Меня бабка крестила. У нас церкви нет. Так она в город меня водила. Пешком шли. Двадцать верст!
— А у меня отец до сих пор пономарем в соборе служит, — признался Численко.
— Правда, что ль?
— Истинная правда. — И Численко перекрестился. Кивнул в сторону отвода, где покачивался на коленях немец, беззвучно шепча свою молитву. — Не надо его трогать. Пускай… Он уже с богом разговаривает.
— Где твой автомат, Иван? — спросил Воронцов сержанта, глядя на его винтовку. На прикладе виднелись следы крови, которую счищали клоком травы, но так и не счистили хорошенько, так что в засохших багровых разводах зеленели присохшие травинки и семена метелок луговой овсяницы.
Тот махнул рукой.
И тут по рядам живых, копошившихся среди убитых, пронеслось:
— Взводных — к командиру роты!
— Где командир роты?
— На левом фланге!
— На левом!..
Воронцов посмотрел на Численко:
— Придут минометчики, пусть накроют пулеметы. Я — к ротному.
Не успел он вылезти из окопа, как впереди, там, где в дымном мареве угадывался шпиль сельской церквушки, загудели моторы. И тотчас пронеслось:
— Танки!
— Братцы, танки!
— Командиры взводов! Приготовиться к отражению танковой атаки! — рявкнул, отменяя прежнюю команду, капитан Солодовников.
— Численко, давай к бронебоям! Один расчет — срочно ко мне!
Приползли бронебойщики. Сержант Марченко и Полозов со своими вторыми номерами. Марченко окинул взглядом просторный окоп:
— Филат — туда.
Бронебойщики быстро установили свои мортиры, замерли.
— Что-то не видать их, лейтенант! — крикнул Полозов, не отрываясь от приклада.
Воронцов привстал с биноклем.
— Что, Полозов, горюешь, что они мимо нас пройдут?
— Горевала бабушка, что постарел дедушка… — нервно засмеялся бронебойщик.
