— Получаю.
— Как они там, после пожара-то, отстроились? Или все в землянках живут?
— Еще не все. Но помаленьку отстраиваются.
— Ну да, — покачал головой Нелюбин, — у них там теперь и строителей-то не осталось…
— Из госпиталей стали приходить. Мужики там теперь есть.
— На излечение, что ли, приезжают?
— Кто на излечение. На поправку. А кто уже подчистую списан. По ранению. Калеченые да увечные.
Нелюбин закурил, задымил в траншее. И, разгоняя рукой колечки и разводы табачного дыма, сказал:
— А твоего, Сашка, он стрельнул дуриком. Или уходить собрался и соблазнился напоследок. А стало быть, его там теперь нет. Или вовсе не он стрелял. — И Нелюбин покосился на Иванка. — Немцы, снайперы, тоже ведь парами охотятся. Вот, может, напарник и стрелял. Наблюдатель. А?
— Утром, на рассвете, твои часовые никого не видели?
— Никто ничего не доложил. Значит, не видели. Может, мне каску высунуть? Подразнить его?
— Думаешь, он такой дурак. Тропа к роднику где?
— Вон она, рядом, правее чуть.
— Значит, стрелять нас на бруствере не будет. Подождет, когда мы к ручью спустимся. Пулеметчиков боится. Вдруг по вспышке засекут. Ты скажи лучше своим пулеметчикам, чтобы чучело сделали. Пусть гимнастерку травой набьют, пилотку наденут. Пару очередей откуда-нибудь с запасной, и ваньку-встаньку — на бруствер. Иначе покоя не даст.
— А своих ты предупредил, чтобы стерегли?
— Мои стерегут. Стрелять будут на вспышку. Все три пулемета.
— Ну да… Если он их до этого не уделает.
— Не уделает. У меня Барышев один наблюдает. Он под танком сидит, снайпер его не видит. Остальные головы не высовывают. Если что, Барышев трассирующими даст. Направление укажет. Своих ты тоже предупреди.
На двадцать-тридцать шагов перед ячейками второго взвода не осталось ни кустика, ни ветки. Торчали кое-где обглоданные пулями и уже пожелтевшие от солнца и заветренные пеньки березок. Дальше начинались сосны. Снизу — можжевеловые заросли. Но туда надо еще добраться. Так что первые десятки метров предстояло проползти на пузе, распластавшись по земле, как ящерица.
Иванок выслушал, перехватил винтовку за ремень, бинокль переложил в карман, чтобы не мешал ползти с прижатой к земле головой, и напоследок присел на земляной приступке.
— Пойдешь через три минуты после меня. Ползи следом, не отклоняйся. Там все в минах. Кондратий Герасимович, а ты давай обойди своих пулеметчиков и наблюдателей, предупреди. И пусть прикроют, если что. Возвращаться мы будем по тому же маршруту.
