Редко им выпадал случай похоронить своих убитых. Когда начали наступать, следом шли трофейная и похоронная команды. Собирали брошенное оружие, вытаскивали из нагрудных карманов гимнастерок красноармейские книжки и офицерские удостоверения личности, отвинчивали ордена, откалывали медали, собирали в вещмешки другие личные вещи. Сколько раз Воронцов видел, как ветер гонял почтовые треугольники и фотокарточки среди посиневших раздувшихся от жары трупов. Какие там личные вещи… Кто их пошлет… Это был уже отработанный материал войны, о котором старались не думать ни в штабах, ни в траншеях. Правда, в траншеях иногда не думать об убитых не получалось. Потому что трупы начинали разлагаться и издавали жуткий запах, от которого бойцы теряли самообладание, у них начиналась либо истерика, либо депрессия. Некоторые не могли принимать пищу, и через несколько дней у них начинались голодные обмороки.
Из хода сообщения свернули в траншею. Здесь пошли уже осторожнее.
Возле землянки, надев каски, сидели на корточках бойцы из первого отделения.
— Что случилось? — спросил Численко, шедший впереди.
— Да вон… Сам посмотри. — Стоявший на коленях возле боковой ячейки боец кивнул на тело, прикрытое шинелью. Мухи уже звенели над ним, садились на шинель, заползали под полу.
— Кто? — спросил Воронцов.
— Векшин, — ответил все тот же боец. — Только высунулся, тут ему и…
— Раздолбаи! — повернувшись к сидевшим в траншее, закричал Численко. — Я вам утром что приказывал?! Чтобы ни один мудак из траншеи головы не высовывал!
Воронцов приподнял край шинели. Тяжелые мухи, облеплявшие разбитую разрывной пулей голову Векшина, вылетели из ячейки.
— Точно под обрез каски, — сказал уже спокойным голосом Численко. — Мастер, ничего не скажешь.
— Снайпер.
— Похоже, что не просто снайпер. Словно нарочно демонстрирует, на что способен. — Воронцов присел на корточки, опустил полу шинели. — Теперь за наш взвод принялся.
Он распорядился унести тело в тыл. И тут услышал голос Быличкина, которого он держал при себе для связи:
— Товарищ лейтенант, тут к вам пришли из полковой разведки.
— Кто?
— Да ефрейтор какой-то. В блиндаже дожидается.
Воронцов зашел в землянку и увидел Иванка.
— Ты уже лейтенант? — присвистнул Иванок. — И грудь в орденах! А мне даже прицел для винтовки не дали.
— Ничего, будет у тебя прицел. И пока наблюдателем у меня походишь.
Воронцов выпил кружку воды из ведра, прикрытого дощечкой. Вода была теплой и пахла ведром. Что ж, он сам приказал не ходить днем на родник. Вот и пей теперь ржавую воду из ближайшего болота.
