— Ах, так вы познакомились с Карпом! Кто же его не знает!
— Карп? Почему Карп?.. Да нет же… — Я назвал фамилию.
— Ну верно! Он и есть. Да только мы называем его Карпом. Почему?.. Не знаю. Может, оттого, что он жирный, как карп, и благополучный, и скользкий — не знаю, да только Карп да Карп — так и называем. Чёрт знает как, но умеют люди! Я вот не умею, и Пётр Трофимович не умеет. Рекламы у него нет, зато читатель. Уж читатель у него есть. А письма, письма… Пусть он вам письма читателей покажет. Эх, Фёдор Григорьевич! Для нашего брата сочинителя благодарственное письмо от читателя важно. Получишь такое — и небо золотым покажется. Писатель ведь не критику, а читателю душу свою несёт. А Карп — он что ж, он для своей потребы живёт, он жир нагуливает. — Литератор вздохнул в трубку, а затем, как бы извиняясь за резкие суждения, и уже менее воодушевлённо продолжал: — Карп, конечно, поэт, но в прошлом писал неплохие стихи, бичевал пороки, отрицал чего-то, утверждал — у него были идеалы. Теперь не то, стихи у него пошли пресные. Лежат его книжечки в магазинах. В дружбу лезет только к сильным мира сего — особенно главных редакторов обожает. Да и с Петром Трофимовичем он рядом потому же. Вот не будет Пётр Трофимович главным редактором, и Карпа след простынет.
Это уж так! Давно замечено.
Жестокий суд произнёс над Карпом мой бывший пациент, но вскоре случай меня убедил в справедливости его слов. Приехал я во второй раз в Москву и вновь позвонил Петру Трофимовичу. Тот обрадовался моему звонку и пригласил меня к себе на дачу. Дача у него небольшая, но уютная, с хорошо спланированным участком. Я попал в дачный писательский городок — здесь поблизости находилась и дача Карпа, и некоторых других известных и малоизвестных литераторов.
Пожалуй, с час, а то и два мы с хозяином гуляли по усадьбе, сидели в кабинете, и только потом я узнал, что супруга Петра Трофимовича Нина Андреевна больна и лежит тут же, на даче, в своей комнате. У неё болело в области живота, и приезжавшие каждый день врачи «Скорой помощи» не могли установить характер болезни. И на этот раз, посмотрев на часы, Пётр Трофимович сказал:
— Извините, Фёдор Григорьевич, сейчас к моей жене придёт «Скорая помощь» — вы не беспокойтесь, пожалуйста.
И рассказал мне о болезни жены.
— Да как же это мы, гуляем, а в комнате жена больная лежит. Что же вы мне-то об этом не говорите?
Тут как раз подошла «Скорая помощь», и я не стал мешать двум молодым женщинам-врачам делать своё дело. Сидя с Петром Трофимовичем на террасе, мы ожидали, когда от Нины Андреевны выйдут врачи, чтобы поговорить с ними. И когда они вышли, я представился, спросил об их заключении. Твёрдого мнения у них не было: то ли холецистит, то ли почка… Врачи терялись в догадках. Я пригласил их к больной, и мы вместе стали осматривать Нину Андреевну. Действительно, картина была сложная и противоречивая.
