— Таня, — сказала Самарина.
Нырков первый раз в жизни так знакомился с девчонкой. Он чуть не хохотнул, но все-таки сдержался, и подавив смех, произнес:
— Петька.
— Мальчики, познакомьтесь.
Очкарик поклонился Прошке и Петьке (каждому в отдельности) и с улыбкой, с очень вежливой улыбкой, сказал:
— Александр Лосицкий.
Своими поклонами очкарик сразил ребят «наповал». Нырков, невольно передразнивая Лосицкого, тоже отвесил поклончик и с улыбкой, которую скорее можно было назвать ухмылкой, сладкоголосо произнес:
— Петр Нырковский.
А Берестняков просто буркнул:
— Прошка.
Почти всю дорогу Прохор и Петька помалкивали. И не оттого вовсе, что им не хотелось поговорить. Нет. Просто они не могли поддерживать этого непонятного для них разговора, который завел Лосицкий. А Александр все расспрашивал Таню о книгах, про какие ни Петька, ни Прохор даже не слышали. Потом эвакуированные говорили про Шопена, про ноктюрны. И Таня и очкарик очень любили Шопена.
«Все откуда-то знает, жердь очкастая, — завидовал Лосицкому Прошка. — Чай, жил в городе, как барин, да книжечки почитывал. Поворочал бы с наше, по-другому бы запел… Ученая цапля!»
И Петька думал почти так же, как и Прохор: «Ишь, выдрючивается перед ягодинкой… «Шопен!» «Ноктюрн!» — мысленно дразнил Лосицкого Петька. — Пожил бы, долговязый брехун, в деревне, узнал бы, почем фунт Шопена! С дедом с моим денек покосил бы, такой ноктюрн в пузе замузыкал бы! Я те дам…»
— А вам нравится Шопен? — спросил неожиданно Лосицкий Петьку.
— Нам? — Петька ткнул себя в грудь рукавицей. Покраснел. Смешался, но все же решил поострить: — Не приходилось его видать: он к нам в Ягодное не наведывался. — Нырков виновато поглядел на Таню. Он знал, что сострил глупо. Петька разозлился на Лосицкого. «Ну, погоди, — мысленно пригрозил он ему, — погоди же, четырехглазый грамотей, ужо я тебе подсуну орешек! Поломаешь и ты зубки свои белые…»
Прошка ждал, что и его сейчас спросят о Шопене, но Лосицкий после Петькиного ответа замолчал, почему-то тоже смутился и старался не глядеть на Таню. А она делала вид, что ничего не слышала. Шла и терла рукавичкой нос… Вот тут-то Нырка и осенило.
— На лыжах бы покататься, — будто для никого сказал Петька.
Таня обрадовалась.
— Пойдемте! — сказала она. — Здорово Петя придумал. Правда, Саша?
— Мысль хорошая, — согласился с Таней Лосицкий, — но я не смогу составить вам компанию. У меня лыж нет.
— Какая невидаль лыжи. Найдем, хоть десять пар. — Нырков посмотрел на ботинки Лосицкого и добавил. — И валеные для катанья достанем.
