Замысловато.
И она сделала это. Потом скользнула мизинцем в его анус, стимулируя простату, и яички Уорделла выбросили еще одну обильную порцию спермы. В то же самый миг, в голове ее пронеслась мысль о Родерике.
Боже, Родерик! Сгинь!
«Я бы все отдал ради тебя».
Это чертово обещание. Что он вообще имел в виду?
Что бы он ей отдал?
Свои деньги? Наследство?
Свою жизнь?
О-о-о, только не это. Она не думала, что была к такому готова. Определенно нет. Но, самое время задуматься. Что если упёртый гадёныш захочет ей что-то доказать?
Был ли Родерик склонен к суициду?
Вроде нет.
Даже если и был, рядом всегда его мамаша и Фадд. Они живо упакуют его, на столько, насколько нужно, чтобы вся эта дурь выветрилась из его головы.
Кроме того, он названивал ей каждый день. К счастью пока всегда в отсутствие Уорделла. Но Клэр уже начала ненавидеть звонок своего телефона.
«Прошу, вернись, милая, дорогая, любимая, пожалуйста, пожалуйста, нам суждено быть вместе, я бы все отдал ради тебя… Господи!»
Она ни разу не взяла трубку. Но его взывания переполняли ее автоответчик.
А ночью он преследовал Клэр в ее снах.
Родерик в ванне с перерезанными запястьями. Родерик с посиневшим лицом в своем «BMW». Родерик застреленный, отравленный, повешенный.
И его мать в роли камео. Стоящий у нее за спиной хмурый Фадд, скрипит кожаными перчатками, сжимая, разжимая кулаки. «Ты хорошо заботилась о моем мальчике, дамочка?» — каркает старуха-сновидение. «Хорошо заботилась о моем мальчике? Хорошо заботилась…»
Каждый кошмар заканчивался одинаково. Мертвый Родерик широко разевает черный рот, заполненный гноем и личинками, и хрипит замогильным голосом: «Я бы все отдал ради тебя».
Уорделл стал ее машиной для забвения. Она трахала и сосала его до тех пор, пока маленький засранец не исчезал из ее головы. И это работало. Пока истощенная, она, в конце концов, не проваливалась в сон. Там ждал ее Родерик.
«Я бы все отдал ради тебя».
Однажды утром, когда Уорделл был в душе, насвистывая «Люби меня нежно», зазвонил телефон. Клэр схватила трубку.
— Родерик, прекрати меня доставать!
— Клэр, ну пожалуйста, — заскулил он. — Давай поговорим. Я сейчас приеду.
— Нет!
— Постой! Не вешай трубку! Мать с Фаддом на две недели улетели в Париж. Дом будет лишь для нас двоих. Прошу, приезжай!
— Я не приеду. Я не хочу тебя больше видеть! Понимаешь?
— Бла, бла, бла… я ведь так тебя люблю! Ну, хоть скажи мне, почему…
— Потому что ты толстый, устроит?
— Я похудею.
— Ты бледный как альбинос.
