– Ты ж так хотел, – сказал Егоров, – так ждал, стремился... Держись, не малодушничай.
– Я ее боюсь.
– Потише говори, услышит.
– Что мне делать с моим страхом, Кость?
– Посоветуйся с Бульдожкой.
Тут бубнящие голоса за закрытой дверью кабинета Кувшинович стихли. Валентинов подобрался, готовясь зайти и, кажется, пробормотал короткую молитв у.
Дверь открылась. Вышла преподаватель, быстро оделась, попрощалась и исчезла.
– Егоров! – крикнула Дарья.
– Дарья Тимофеевна, как же я... – забубнил расстроенный Валентинов, посунувшись в ее кабинет. – Тут у меня... Все срочное и важное... К совещанию... Голову оторвут...
– Странно, что она до сих пор на месте, – сказала Кувшинович и добавила фразу, которую Косте за пять с половиной месяцев работы под ее руководством доводилось слышать несчетное количество раз; при этом он видел, что Дарья не считает эти слова хамством или оскорблением: – Пошел на место, урод. Вызову.
Костя не торопился, и ей пришлось выкрикнуть его фамилию второй раз, уже с истерическими нотками в голосе, прежде чем он оторвался от чтения вакансий, размещенных на «Job.ru» и вошел к ней.
– Когда я вызываю, нужно заходить сразу. Или ты забыл? Сядь.
Он подошел к ее столу и помахал перед ее носом полученной утром из рук хитромудрого кадровика оформленной трудовой книжкой. И только после этого опустился на стул, отметив про себя, что сидит сегодня на нем последний раз.
– Вас мало пороли в детстве, – сказал он.
– Меня никто никогда пальцем не трогал, – сказала она, рассматривая его.
– Это была самая большая ошибка ваших родителей. После вашего зачатия и рождения, разумеется.
Ее лицо, при внешнем самообладании, медленно наливалось румянцем.
– Эк ты осмелел, Костя. Давно бы так. Я ведь предупреждала: не люблю и не умею работать с людьми, которые меня боятся.
– Если вы еще не поняли, Даша. Я никогда вас не боялся. Немного робел – в самом начале, несколько раз пытался уважать... Уважать вас нельзя, да и не за что, в общем. Но я, знаете ли, привык уважать тех, с кем работаю. Так уж воспитан. А вы слыхали о понятии «воспитание»?
– В нашей компании, – раздельно сказала Кувшинович, – уважать принято – необходимо! – только руководство. Прочее считается слабостью. Ты слабый человек, Егоров. Во всяком случае, для нашей компании, да и для всей структуры. Моя менеджерская ошибка, что я не поняла этого сразу. Думала, пообобьешься, из слабого и мягкого станешь жестким и сильным. А ты не стал.
– То, что вы называете «жестким и сильным», на самом деле – беспринципный хам и сноб. Таким я точно не буду.
