Этот Джон, казавшийся Кассандре эталоном спокойствия и жесткости теперь нервно сидел на диване. Мысли Джона, как всегда были об одном и том же: о Жаклин и детях, об потерянной карьере и будущем в Чикаго. Но сегодня они все стали какими-то острыми и раздирали душу Джона на мелкие кусочки, стараясь уйти из головы его навеки.
Джону не впервые за две последние недели представилось, как жена входит в пустой Белый Дом 23 ноября 1963 года. Она, ее дети и Линдон, его заместитель, и больше никого нет. Дом пуст и каждый шаг слышится глухо по всему дому. Одиночество и смерть теперь живут для Жаклин в этом доме. А его, Джона, там больше нет, он почему-то тут, в 2000 году, и поделать с этим ничего не может.
Но тут совершенно другие мысли переполнили его голову: «Восходит солнце из-за горизонта, а звезды по одной исчезают с утреннего неба. Солнце радуется своему отражению в океане и его лучи падают на все вокруг, даря всему жизнь. Медленно-медленно распускаются цветы. Пчелки и другие насекомые летят и садятся на них. Где-то раздается голос птички, а в небе, высоковысоко, летит орел. Это был тот же день, когда Жаклин вошла в пустой мертвый дом. Ей было горестно, а всем этим пичужкам, цветкам, облакам и даже солнцу все равно, кто живет, а кто умер. Им все равно, что не стало на земле президента Америки! Они такие же, как и всегда. Непосредственные, живые. Почему люди не научатся у природы этому? Я ничего не значу для них, я для них просто человек. Вот она, правда жизни! Человек остается человеком!»
И теперь все мысли о Жаклин сменились в нем мыслями о природе, все его прошлое казалось таким низким и бессмысленным на фоне этих распускающихся цветов, поющих птиц и восходящего солнца нового дня. Джон никогда не думал, что он посмотрит на свою жизнь как бы изнутри и будет в одно и то же время сидеть в гостиничном номере и зарыт на каком-то кладбище.
«Жаклин, моя дорогая Жаклин, прости меня, пожалуйста, прости все мои чувства, все мои мысли, пойми, я уже не тот великий Кеннеди, гордый и самолюбивый, я стал другим и не нахожу во всей этой кутерьме самого себя. Я смог полюбить другую женщину через две недели после разлуки с тобой. Ты уж прости меня…»
Джон уже не соображал, что происходило вокруг него и все ему казалось мистикой. И тут он увидел в углу номера Жаклин. Она была такой же молодой, как и 37 лет назад, ее черные волосы развевались словно по ветру, и глаза ее, как и всегда сверкали черным огненным блеском, только лицо было мертвенно-белым.
