— Ты, похоже небрежно относишься к дружбе. Ты должна быть правителем и совращать, а остальные плясать под твою дудку. Ты не на того напоролась. Я тебе просто так не сдамся. Или ты великих Кеннеди забыла? Я не игрушка поиграл и бросил. Я намного самолюбивей и гордее, чем ты думаешь. Дружба для меня не та показуха, что для тебя. Процесс решит для тебя все, я знаю.
— Не решит, — изменилась в тоне Кассандра, услышав о процессе, — потому что музыку заказываю я. Великую Армонти ты еще не пробовал на свой зуб.
— Тогда прощай, самолюбивый адвокат, но я не сдамся без боя, я никогда этого не делаю. Ты еще очень пожалеешь, что связалась с одним из Кеннеди.
И Джон, крепко сжав в здоровой руке ручку своего дипломата, куда он успел стащить пару документов о машине времени со стола Кассандры, вышел, не закрыв за собой дверь. Теперь Кассандра осталась один на один со своей душой. Разные, совершенно несовместимые мысли бились в ее голове и сменялись с огромной частотой.
«Я не могу вести это дело… Со мной что-то случилось, во мне что-то сломалось… Сломал это гордый Джон, оно не само… Во мне всегда все словно по струнке стояло, а тут зашаталось… Что же это, что он со мной сделал. Неужели вся моя карьера пошла к черту, неужели я не буду больше такой твердой. Неужели он вынул маленький винтик из моего железного панцыря, и сейчас все начнет ломаться, неужели я останусь голой, без доспехов… Он сумел чем-то растопить мою душу… какую силу он во мне пробудил… Он горячий, как огонь, стойкий как глыба. Кто научил его этому. Ясно, не Гарвард. Кем он был… Что он делал… Нет… Это не любовь. Я никого никогда не любила кроме Майкла, я не могу ему изменить… Я его любила всю жизнь… И чтобы какой-то Джон… „Ты не знаешь великих Кеннеди“… Знаю я этих демократов… А этот самозванец не только лезет в их карьеру… Он самозванец в моей душе. Забыть всю эту чушь! Держаться и не сдаваться. Я обязана выиграть дело. Никакой Джон не сломит меня. Я буду, как и была жестоким диктатором… О, это мне когда-то нравилось».
Душа Джона же тоже, как ни странно, заполнилась мыслями о ней, не покидающих его ум: «Женщине не подобает быть политиком, потому что она женщина Ощетиниться так можно, окаменеть и не растаять от любви. Хороший человек, эта Кассандра, у нее прекрасная душа, только вот зарыли у нее душу, не докопаешься. Но я сделаю это. Мне нужно помочь человеку, я добьюсь, чтобы она сказала мне те давно забытые ею слова. Я ей устрою суд. Это будет не земной процесс, она пожалеет еще, что решила поспорить со мной, она об этом горько пожалеет!»
