Леви смирно лежал, пока налетчик пытался вытащить его бумажник. Но задний карман у брюк Леви был застегнут, и тип не мог одолеть эту пуговицу, вот он и поддал еще раз по спине коленом и ударил по сломанному носу. Леви начал кашлять кровью, он слышал, что Эльза стонет, и, если хромой сукин сын тронет ее хоть пальцем, то он…
…что он?
…ничего, он бессилен, ничегошеньки, если они захотят изнасиловать ее, он будет бессилен помешать, а если они попросту захотят вытрясти из нее душу, то он все равно беспомощен, нос сломан, губы разбиты в лепешку, они могут делать все, что им вздумается, он бессилен…
Беспомощен! Слово это прорвалось сквозь кровь и туман в его мозг, и сознание его было так унизительно, что Леви как-то умудрился пнуть широкоплечего, и пнул неплохо, так как противник вскрикнул. Леви восторжествовал: ничего не скажешь, дал! Он постарался подняться и доползти до Эльзы, но широкоплечий снова встал перед ним, несколько раз взмахнул своими огромными руками, и лицо Леви окончательно потеряло свою форму, он упал без сознания.
Потом оба стояли над ним, хромой с сумочкой Эльзы, широкоплечий с его бумажником.
— Нам известны ваши имена, адреса, — хромой погладил сумочку Эльзы. — Вякнете полиции — мы узнаем и найдем вас.
Эльза плакала.
— В следующий раз вам будет плохо, — сказал широкоплечий, — понимаете, что такое «плохо»?
Грабители ушли.
Леви медленно пополз к Эльзе.
— Они тебя… — только и сказал он. Трогали, хотел он спросить, приставали?
Она покачала головой: нет.
Она поняла его, это у них просто здорово получается — они понимают друг друга.
— Только сумочка, — всхлипнула она. — Только сумочка. Я в порядке.
Леви обнял ее.
— И я, — выдавил он.
11
«Док.
Не думаю, что пошлю это письмо, и мысль эта придает мне больше свободы, но если пошлю, то помни, я не в себе, понимаешь, я сам не свой, но я не рехнулся.
Док, мне надавали по шее, хуже — из меня вытрясли дерьмо. Сам виноват, в Центральный парк после захода солнца попрется только круглый идиот.
Но, видишь ли, я был не один. Мы с Эльзой сидели на утесе, после того как я покатал ее на лодке. Она ни разу не каталась на лодке, ей очень хотелось. День был чудесный, я ответил: «Идет». Было так здорово, что мы проторчали очень долго на этом утесе у берега. Вдруг появляется хромой, я сижу, этот сукин сын хватает ее и тащит в кусты. Я думаю, сейчас убью калеку, никто не имеет права трогать ее…
…но я ничего не смог сделать. Ничего!
Вылезает этот огромный — клянусь, я не сочиняю, он профессионал — и начинает вытряхивать из меня дерьмо, меня никогда не били так. Рядом Эльзу избивали, а может быть, и хуже… Все, что я хочу, это стать суперменом на минуту, этот здоровяк тянет мой бумажник и добивает окончательно, так, что я не чую ни чертовской боли, так, что…
