Ролик больно ударил его по голени, и Хоуг поспешил прочь Прихрамывая от невыносимой боли в ноге, он свернул в первую попавшуюся улицу. Его уши горели от стыда, словно он и в самом деле издевался над ребенком и его застукали на месте преступления.
Боковая улица оказалась ничуть не лучше той, с которой он только что свернул. Правда, здесь не было ни одного магазина, да и бетонная эстакада надземки над ней не нависала, зато сплошные многоквартирные дома.
Поэты, воспевающие красоту природы и невинность детства, наверняка не рисовали в своем воображении эту улицу. У здешних мальчишек были не по возрасту умудренные крысиные морды, да и маленькие девочки ничем не лучше — в восемь-девять лет у них на лицах уже был отпечаток подлости, словно они родились на свет, чтобы сплетничать и делать гадости. А их старших сестер, похоже, заботила лишь реклама своих девичьих прелестей, которые они демонстрировали не перед Хоугом, а перед своими же прыщавыми сверстниками, отиравшимися на углу.
Младенцы в колясках и те… Хоуг считал, что обожает годовалых бутузов, наслаждаясь ролью почетного дяди, но только не этих. Вонючие и визгливые, с поросячьими пятачками вместо носов…
Маленькая гостиница походила на тысячи других: третьеразрядная, самая заурядная, с небольшой неоновой вывеской: «Гостиница Манчестер». Вестибюль, в который едва можно было протиснуться — такой он был узкий, — прятался в полутьме. Пройдешь мимо — и не заметишь эту гостиницу, если только не искать специально. Обычно здесь останавливаются коммивояжеры, экономящие на всем, или холостяки, которые просто не могут себе позволить ничего более приличного. Единственный лифт огражден железной клеткой, подкрашенной бронзовой краской. Выложенный плиткой пол, плевательницы из латуни, в дополнение к конторке портье в вестибюле две унылые пальмы в кадках да восемь кожаных кресел, в которых всегда сидят старики без прошлого, живущие в номерах наверху. Время от времени этих бедолаг будут находить висящими на собственном галстуке в тиши замызганных комнатушек.
Хоуг осторожно вошел в дверь гостиницы, опасаясь попасть под ноги ораве неугомонных мальчишек. Очевидно, они во что-то играли: он услышал конец какой-то считалки: «…пощечину дай и подставь подножку, а кто последний — тот грязный япошка…»
— Кого-нибудь ищете, сэр? Или желаете снять номер?
Хоуг быстро обернулся, удивившись, что кто-то обратился именно к нему.
— Да, мне нужен номер.
Портье пододвинул к себе кассовый автомат:
