— Простите, — сказал Панаев, вежливо кланяясь, — не имею ли я честь…
— Вот я здоров, — сказал дребезжащим голосом старик в мантии, — и дела мои благополучны. А как здоровье императора твоей страны?
— Благодарю, — отвечал Панаев, — здоровье и дела императора благополучны.
Он замолчал на мгновенье и, вспомнив о последних, слышанных им перед отъездом из России известиях с театра войны, добавил:
— Его войска одерживают победы.
— Как ты ехал в Хабеш? — спросил Уалама.
— Через Сомалиленд.
— Не тревожили ли тебя сомали?..
— Нет, я ехал спокойно.
— Но было ли слишком жарко в пути?..
— Я легко переношу жару.
— Тейч, — сказал Уалама, оборотясь к слугам, стоявшим за его спиной.
Тотчас двое слуг и кравчий внесли небольшой поднос с двумя маленькими графинами, обернутыми пурпуром. Для Панаева возле одного из графинов стоял стакан. Кравчий налил немного вина в ладонь и быстрым движением поднес руку ко рту. По обычаю он показывал этим, что вино не отравлено.
— Я, — сказал Уалама, — я правлю этой страной. А каковы твои занятия, иностранец?
— Я изучаю восточные языки, — отвечал Панаев. — В Хабеш я приехал, чтобы увеличить свои знания.
Император засмеялся, широко раскрыв рот.
— Откуда ты так хорошо знаешь наш язык?
— В молодости я прожил в Хабеше два года, — объяснил Панаев, — я профессор и учу восточным языкам в Петербургском университете.
— Тейч, — сказал Уалама, кивнув головой на пустые графинчики. Слуги и кравчий заменили их полными.
— Ты пишешь книги?
— Я написал несколько книг.
— Я хорошо знал трех людей из вашей страны, — сказал Уалама, — и все они были достойные люди. Ваш ученый Башкирцев прожил с нами семь лет и уехал, увезя с собою все драгоценности из церкви святого Габриеля. Второю была женщина из вашей страны — не помню, как ее звали. Она была красива, и потому сын моего друга Асфала был застрелен в лесу английскими шакалами. Третьим был граф Леонтьев. Он руководил нашей армией в борьбе с итальянцами. Я очень любил его. Он ограбил английское посольство, и эти собаки, кажется, повесили его в Сомалиленде.
Панаев допил свой стакан и внимательно поглядел на императора.
Император пил.
— Это были достойные люди, — сказал Панаев.
— Тейч, — сказал Уалама.
Они пили некоторое время молча.
Панаев перевел глаза от лица Уаламы на низкое окно. Он увидел ровные колонны кактусов, эвкалипты и игрушечные дома, обнесенные земляными валами.
— Леонтьева я знал, — сказал он. — Возможно, что он действительно умер в Сомалиленде. У императора есть и европейские вина?
