Подслеповатый китаец, неслышно ступая, указал Вуду свободное место на нарах. Немного погодя он принес трубку и несколько кубиков опия. Агент лег, и китаец, сунув ему в зубы мундштук, принялся вмазывать опий в трубку.
Еще внимательными и острыми глазами Вуд видел, как пожилой китаец подошел к старику.
— Как дела, Ляо-Тянь? — спросил старик, не выпуская изо рта мундштука трубки.
— Плуохо деала, сяньшэн Панафу, — отвечал Ляо-Тянь певуче.
«Панафу — это Панаев», — догадался Вуд.
Легкий, приторный дым поплыл вокруг него. Он неожиданно почувствовал страшную усталость, подумал: «Нельзя дышать, усну», — в то же мгновение машинально вдохнул дым и на секунду задохся.
Китаец равнодушно вмазывал кубик за кубиком в трубку. Пол и потолок закружились, сплющились, зеленый свет вспыхнул и погас.
Слово «система», вычерченное красными буквами на блестящей стальной пластинке, ударило ему в лоб, и лоб раскололся от удара.
Комната вытянулась в длинный, узкий коридор, вымощенный квадратными плитами.
Высокий патер в рясе с опущенным капюшоном читал «Deus Magnus», и бледные лица прижимались к решетчатым отверстиям в двери. Вуд узнал Борстальскую тюрьму Оборонской системы молчания, в которой он сидел несколько лет в молодости.
Патер прервал молитву и сказал, отбрасывая капюшон:
— Тысяча двести восемьдесят две камеры ночного разъединения, четырнадцать карцеров и шесть камер приговоренных к смерти. Молчанье содействует нравственному воспитанию.
Потом он закрылся капюшоном и превратился в небольшой зеленый фонарь на носке ботинка Вуда.
Китаец подошел и сбросил фонарь вниз.
— Благодарю вас, сэр, — сказал Вуд, приподнимаясь. Каждая стена курильни проломилась под тупым углом, восьмисторонняя зала возникла под серым светом, падавшим сверху.
Семь коридоров отходили от стен в глубину. Усталый надсмотрщик на низкой скамейке возле камеры заснул над Библией.
— Ба, Черри Гиль! — вскричал Вуд, — Пенсильванская тюрьма!
Привычной рукой он ощупал на груди бляху с номером. Бляха приблизилась к глазам.
— Четыре тысячи триста двадцать два, — сказал Вуд.
— Здесь, — ответил он самому себе.
— На прогулку, — сказал надсмотрщик через отверстие в двери. Шулер снял с гвоздя вязаную маску с прорезами для глаз и отправился обычным путем, по длинному коридору, залитому серым бетоном, на арестантский дворик.
— Знаю, — сказал Вуд, — маска и серый бетон: Сен-Жильская тюрьма.
Надсмотрщик положил руку на его плечо и спросил певуче:
— Пеарвый раз?
