Ты чего тут кабалистику разводишь?
– С чего ты взял? – Воронков был уязвлен.
– Это что за каракули? Китайская грамота какая-то.
«Ответил бы я тебе, если бы ты хоть чуть-чуть разбирался в этих вопросах», – было написано в глазах Сергея. Он смотрел на Федора Ивановича с нескрываемым превосходством, даже с презрением. Но и таких повидал на своем веку Бакулин.
– Ты, вот что. Ты прекрати журналы портить. А если проверяющие придут? Разве так можно службу нести?
– У нас важный объект! Нам держаться за него надо! – весь искривлялся «великий врачеватель» и вдруг налетел на своего непосредственного начальника. – Чего ты икру мечешь? Выслужиться в очередной раз хочешь? – Министром охраны стать хочешь? Не генери, остынь. Это же рабочий журнал. Его ни одна собака, даже дворняжка, проверять не будет. Иди отдыхай, твоя очередь.
В холл вошел Валентин, спросил, позевывая:
– Сергей Васильевич, я на ворота пойду?
– Так. Хорошо. Будем работать, – Бакулин спорой походкой отправился в комнату отдыха.
– Чего это он? – спросил Валентин.
– Да так. Делать ему нечего. – Сергей не стал распространяться. – Иди на улицу, если хочешь.
Утром Бакулин в очередной раз всех удивил. Он показал Прошину, Касьминову, Шипилову (заступающей смене) и Воронкову новый журнал «Сообщений, приказов и распоряжений начальника охраны объекта» и сказал:
– Приказываю всем заступающим на смену читать этот журнал и расписываться в графе «Ознакомлен». Всем ясно? Вопросы есть?
– И что же ты накалякал? – Сергей открыл журнал на первой странице и вслух прочитал: «Первое. Считаю недопустимым портить всякими художествами журналы. Ответственные – старшие смен. Ознакомлен. Подпись. Второе. В последние месяцы оставляет желать лучшего внешний вид охранников. Приказываю всем коротко постричься. Ознакомлен. Подпись. Третье. Приказываю прекратить решать кроссворды на посту, так как это отвлекает и расхолаживает. Ознакомлен. Подпись. Четвертое. Считаю недопустимыми и вредными всевозможные неслужебные разговоры личного составы охраны с сотрудниками. Ознакомлен. Подпись».
Бывшие офицеры переглянулись. Еще один журнал, еще несколько подписей в месяц. Каждая подпись – ближе к смерти. Каждый приказ – ближе к дембелю. А если ни туда и ни сюда не тянет, тогда как? Все одно – приказ, ознакомлен, подпись.
– Я пошел переодеваться, – сказал Прошин.
У него была хорошая внутренняя защита. И собранность. И еще кое-что, придававшее ему уверенность. Бакулин оценил этот шаг Прошина. Михаил Шипилов, майор-связист, тоже, естественно, бывший, человек исполнительный и робкий, почти как молодой солдатик, и весь он громоздкий, тихий голосом, добрый глазами, с преданной улыбкой скорее походил на молодого воина, вчера принявшего присягу, чем на бывшего майора с двадцатилетним сроком службы за плечами, спросил Касьминова, недавно ставшего начальником смены: – Я на ворота? – и, получив утвердительный ответ кивком головы, вдруг нахмурился и неуклюже как-то обратился к Бакулину: – Или сначала расписаться?
