Единственное, что огорчило девочку в этот первый день, проведенный в «Бори», так это тишина. Мсье и мадам Кюзенак она снова увидела только когда подала на стол ужин.
Мари ничего не знала о том, как они живут и чем занимают свое время.
После полуденной трапезы в дверь кухни, выходившую на задний двор, постучал седовласый мужчина.
— Я — Алсид Жанбар, много лет служу у мсье Кюзенака. Хожу за лошадьми, убираю навоз, работаю в огороде и в парке, а зимой слежу еще и за печками.
Войдя, он снял сабо у порога. В своих шерстяных носках он скользил по полу, как конькобежец.
— Старушка Фаншон всегда наливала мне рюмочку, когда на улице мороз…
Мари кивнула. Алсид взял стул и поставил его поближе к печке:
— Бутылка в шкафчике справа. И мой стаканчик там же. А вас как звать?
— Мари!
— Надеюсь, мы поладим. Нас, слуг, в доме всего двое и есть. Вы посимпатичнее будете, чем бедная старая Фаншон… Хлебнула она, бедолага, горюшка с хозяйкой-то нашей! Лучше с ней не спорить.
С Алсидом Мари снова встретилась в семь вечера. Он вошел в кухню, а следом за ним — Пьер.
— Мать передала хозяйке простоквашу! — заявил мальчик, весьма гордый собой. И подмигнул Мари.
Та, чуть не прыгая от радости, ответила с улыбкой:
— Погрейся в доме, Пьер…
Алсид, в руках у которого была большая корзина с поленьями, пошел дальше, в столовую. Мари с Пьером остались в кухне вдвоем. Не зная, что сказать друг другу, они так радовались встрече, как если бы расстались много дней назад.
Когда мадам и мсье Кюзенак сели за стол в столовой, в отделанном черным мрамором низком камине уже жарко пылал огонь.
Люстра с плафонами из розового опалового стекла наполняла комнату мягким светом.
Мари подавала на стол, но движения ее не всегда были ловкими и уверенными. Жан Кюзенак подбадривал ее взглядом и даже похвалил суп. И все-таки девочка вздохнула свободно, только оказавшись в удушающе-жаркой кухне с ее черно-белым плиточным полом и стенами, обшитыми крашенными в желтый цвет деревянными панелями. Девочка пожалела, что ей нельзя бросить свой матрас в угол и лечь спать здесь, у огня, где ей точно будет тепло. Но ей вскоре пришлось покинуть казавшуюся такой привычной кухню и подняться по лестнице на чердак. Рассудив, что дом богатый и хозяева вряд ли станут возражать, Мари взяла с собой наверх не одну свечу, а две.
Открыв дверь своей каморки, девочка поежилась от холода. Она чиркнула спичкой и зажгла фитильки обеих свечей, которые предусмотрительно поставила в жестяные банки. Украшенная букетом остролиста и синим одеялом, комната показалась ей почти уютной.
