Вот теперь — он. Только он один умеет так, чуточку набекрень надеть фуражку. Широко, уверенно шагают его ноги в кирзовых сапогах. Чуть покачивается на ходу. Ну, как же—моряк!
Наискосок переходит улицу. Остановился, пропустил машину. Рано, рано. Еще минуточку надо обождать!
Кто-то опять спускался по лестница. Не хочу никого видеть!
Выскочила из подъезда. Пошла по тротуару. Догонит ли? Нарочно замедляю шаги, и все-таки кажется— лечу по воздуху. Нет, не узнает, не догонит — слишком быстро я иду.
И вдруг у самого моего плеча:
— Здравствуй, Рута!
Вздрогнула, будто и не ждала этого голоса.
— Тихо больно идешь,— пошутил Славка. —Как раз и опоздаем!
Разве тихо? Да ведь я лечу, лечу, не касаясь ногами тротуара. Славка что-то спросил. Ответила невпопад. Он рассмеялся:
— Не проснулась еще? — и заглянул мне в лицо. Я и в самом деле шла, как во сне.
— Эх, соня, соня! — Славка покачал головой.— На ногах еле стоишь. Признавайся, где протанцевала полночи? — и вдруг взял меня под руку.
Крепко. По-хозяйски. Подладил свой шаг к моему.
Как говорится: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!» К 7 ноября по принципу: кровь из носу, а сделаем! — закончили пятый фундамент. Радовались: план перевыполнили. Никаких нарушений дисциплины. Можно сказать, звание бригады коммунистического труда вот оно, в кармане.
И вдруг постройком, как гром с ясного неба, вынес решение: звание не присуждать. Бригадир сквернословит. И другие кое-кто тоже.
От этого Петька совсем пал духом. Даже заявил мрачно:
— Слагаю с себя бригадирство!
Заявление его во внимание не приняли, а дружно решили: ограничить выбор «терминов» до «черта» включительно. С этого дня многие наши парни превратились в заик. Трудно пришлось и Славке.
Стою я целый день с ним рядом. Ученица. Тупица, а не ученица!
Чего проще — подцепить кельмой[8] раствор, бросить его на уложенный ряд кирпичей, разровнять — Славка говорит: расстелить — положить на эту «постель» новые кирпичи. Проще простого.
Я так и делаю. Моя стенка — внутренняя. Славка рядом кладет наружную, из белого силикатного[9] кирпича, под расшивку[10].
Один, другой, третий кирпичи уложены. Отступаю, любуюсь делом рук своих и радуюсь: на глазах растет перегородка.
— Что ты натворила?! — возвращает меня с небес на землю Славкин голос.
Гляжу и не понимаю: чем плоха моя работа? Славка с тяжким вздохом тычет ручкой кельмы в мои кирпичи. Вот теперь вижу: уложены криво и косо. Славка сбрасывает кирпичи, счищает раствор, спрашивает:
