Это произошло четыре года назад.
Ему было двадцать. Он верил, что мы - друзья, и был счастлив, что у него есть друг - брат.
Я тоже верил. То, что он не знает меня, как-то стушевывалось. Он же - младший.
Я тогда ушел из второго брака (кажется, мне всегда будет стыдно за то, что я в него попал). Родственники от меня отвернулись. Представьте, в какое положение перед людьми я поставил их. Я был той паршивой овцой, которая портит стадо. Друзья были далеко, да и их шокировали мои «фокусы».
Я оказался один. Не знал, на что опереться. Все подверглось сомнению, все смешалось. Потерялись границы добра и зла! Окончательно рухнул авторитет отца, с которым я воевал, но который всегда оставался неколебимым. Внутренний спор с отцом, может быть, и был моей опорой.
Казалось, любой шаг может стать шагом в пропасть, тем более, что отец, скорый на жесткие выражения со мной, всегда грозил, что я «докачусь», чуть только «фашистом» ни стану.
Я тогда, как никогда, нуждался в брате. В его любви, вере в меня. В понимании, что я свой путь ищу искренне и делаю только то, чего не могу не делать. Иначе не умею.
Но было поздно. Девять лет в детстве и юности - огромный срок.
То, что я ушел от жены, не посоветовавшись с ним, младшего брата оскорбило. Так, по его ощущению, «с друзьями не поступают».
«Друг ответствен перед другом. Считается с его интересами»!
А я «не счел нужным считаться с тем, в какое положение перед людьми ставлю его и родителей, которые ему дороги»!
Он был уверен, что это неправда. Что я не смогу «не считаться с интересами брата», «игнорировать его», «не думать о нем».
Он опять и в последний раз поручился за меня. Пообещал отцу, что я вернусь в семью жены.
«Если и теперь» я подведу его, - «мы больше не друзья»! Он верил, что у друга есть власть над другом.
Я - «подвел».
Он хотел сохранить дружбу. Он молил меня. Ждал хоть видимости уступки, готовый все забыть и вновь... обмануться. Он любил меня. И не понимал, что просил о невозможном. О том, что для меня - самоубийство.
Мы, лицом друг к другу, вцепились в спинку лавки в сквере. Накрапывал дождь. Возражать еще - было бесполезно.
— Я не могу иначе, брат. — Я встал. Мне было мучительно жаль его. Я пошел. Себя я уже не ощущал никак.
— Брат! - рванулся он мне вслед.
Я не оборачивался.
— Брат! - он догнал меня. - Если ты уйдешь, я больше не приду к тебе!
Я не отвечал и не оборачивался. Тогда он закричал:
— Пойми же, брат! Я же тебя боготворил, а ты меня предал!..
