— Вас интересует этот русский? — спросили Большого Луиса, когда он сидел за традиционным китайским чаем в узком кругу верхушки гонконгской триады.
Альмейдо в ответ лишь кивнул головой. «Эти китайцы — большие хитрецы, — подумал он, раскуривая сигару. — Не поймешь сразу, кто же у них главный». Трое китайских мужчин и одна женщина не переставали улыбаться ему, сидя за низким чайным столиком. «Все-таки, наверное, она», — решил Альмейдо, видя, с каким уважением и почтением китайцы обращались с женщиной.
— Так что же это за парень? — обратился он к ней.
Китаянка мило улыбнулась колумбийцу и поставила на столик изящную фарфоровую чашечку.
— У нас с ним теперь большая головная боль. За ним тянется кровавый след из Афганистана, где он воевал за русских. Здесь, в Гонконге, он уже успел убить полицейского патрульной службы, поэтому по законам нашей страны ему грозит смертная казнь, если его, конечно, поймают.
Альмейдо с удовольствием затянулся гаванской сигарой: «Они хотят отправить его отсюда или устранить. Он стал опасен и не нужен».
Китаянка, нисколько не поморщившись от клубов сигарного дыма, продолжала:
— Как передали наши друзья из полиции, на него, как на европейца, убившего гонконгского полицейского, подали в розыск в Интерпол. Теперь же этот бывший парашютист на ваших глазах, уважаемый Луис, убил нашего лучшего бойца-рукопашника, хотя его предупреждали, что это просто показательный бой. Наши люди очень недовольны, — она развела в стороны свои миниатюрные ручки, выглядывающие из рукавов расшитого золотыми драконами кимоно. — И мы пока не знаем, что с ним делать.
«Знаете вы, что делать, — подумал Альмейдо. — Еще ни один не всплыл со дна Южно-Китайского моря». А вслух сказал, улыбаясь собеседникам:
— Отдайте его нам, мы найдем ему достойную работу.
Китаянка обвела взглядом своих коллег. Те в ответ еле заметно кивнули.
— Он — ваш, — улыбнулась она Альмейдо.
Тот наклонил голову по-китайски, в знак признательности, все засмеялись.
«Гость на Востоке — подарок Аллаха… или Будды», — почему-то вспомнил Луис Альмейдо.
* * *
Орлов тупо глядел в идеально белый потолок, лежа на кушетке в своей комнате-камере. «Теперь мне хана», — думал он, вспоминая злые взгляды китайцев из «почтенного общества». Они уже не улыбались ему, как прежде, без всякого на то повода.
В дверь осторожно постучали.
— Заходи, кто там, — отозвался Саня.
В комнату с пузатой бутылкой коньяка в руке ввалился пьяный в стельку Ли Цзы. «Это уже интересно», — наблюдая за китайцем, подумал Орлов. Переводчик-консультант бросил на низкий столик цветной англоязычный журнал и на него поставил, как припечатал, бутылку.
