Внезапно взглянув в глаза брату, Алт-бег прочел в них боль и недоумение.
— Что с тобой, Кенгир? — резко спросил бег.
— Скажи, повелитель, почему мы подняли руку на динлинов, наших друзей? Почему я должен лишить жизни Алакета, с которым столько раз сражался плечом к плечу?
Лицо Алт-бега стало грозным. Зеленоватые глаза не мигая впились в лицо Кенгира:
— Запомни, Кенгир-бег, тот, кто не приходит в чужую землю повелителем, приходит в нее рабом! Понял? Ну то-то! Делай, что тебе приказано. Да, не забудь про ухуаньцев. Их мы можем привлечь на свою сторону. Ты скажи им, что, покорив Динлин, мы освободим их соплеменников, которые томятся там в рабстве. Это может привлечь к нам и тех ухуаньцев, которые сейчас сражаются против нас в войсках Чжи-чжи.
Когда узкая белая полоска зари забрезжила в небе, между юртами южного кыргызского кочевья неслышно прошествовал небольшой караван. В центре катилась четырехколесная повозка, запряженная двугорбым верблюдом. На повозке стояла невысокая войлочная палатка. Сзади, высоко подняв головы, гордо вышагивали еще два верблюда, нагруженные дорожными припасами в кожаных мешках. Повозку и верблюдов окружали семь вооруженных всадников, каждый из которых вел в поводу запасного коня. Миновав последнюю юрту, караван вышел в степь. Тогда один из всадников поравнялся с человеком, ехавшим во главе каравана, и коснулся его плеча:
— Не обманут ли ты утренними звездами брат Алакет? Ведь наша родина на севере, а ты ведешь нас на юго-восток, навстречу хуннам. Ведь не у них же ты хочешь искать защиты от козней Алт-бега?
— Конечно, нет, брат Бандыр! Но думал ли ты о том, что после нашего исчезновения Алт-бег в первую очередь пошлет погоню на север, по дорогам в Динлин. Тем временем мы уйдем на юг, стараясь не попадаться на глаза хуннским отрядам, а потом сделаем круг и вступим на свой настоящий путь.
Бандыр умолк. В этот ранний час каждого из путников одолевали тревожные мысли. Сзади каравана покачивалась на рыжем хуннском коне Мингюль. И мысли ее, словно теплые бесшумные птицы, кружились вокруг войлочной палатки на колесах, в которой, разметавшись на звериной шкуре, глубоким сном спали шестилетний Асмар, пятилетний Дунгу и трехлетняя Фаран. А рядом с Мингюль легкой рысью ехала жена Бандыра — стройная кареглазая Адах, которую Бандыр шесть лет назад сосватал в племени большар. Она тоже думала о маленьких близнецах — Ольбак и Тубаре, спавших в повозке рядом с детьми Алакета.
